Военные мемуары. Единство. 1942-1944 - Шарль де Голль

Я действительно дал недвусмысленный приказ принимать добровольцев, считая, что нужно приветствовать их решимость, пока Алжир действует в отрыве от нас, и полагая также, что в интересах дела надо использовать моряков там, где они хотят служить, и что это гораздо разумнее, чем оттолкнуть их и тем самым породить глухое недовольство; кроме того, эта демонстрация должна была привлечь внимание мирового общественного мнения. Вместе с тем я дал указание Алжиру через посредство адмирала Фенара — главы алжирской морской миссии в Америке — заменять выбывших с военных судов моряков. Наличного состава в Северной Африке хватало, так как большое количество кораблей было потоплено в боях с союзниками. Что касается судов торгового флота, я решил лично дать им приказ возвратиться под Лотарингским крестом на место их стоянки в алжирские или марокканские порты, после того как будет зафиксировано их присоединение к нам. Принимая 11 марта адмирала Старка, я информировал его об этих распоряжениях, которые уже проводились в жизнь.

Впрочем, Соединенные Штаты применяли к нам политику кнута и пряника. 22 февраля Сэмнер Уэллес написал Тиксье, что Рузвельт — в который раз! выражает желание, чтобы я прибыл с визитом в Вашингтон. Я — в который раз! — ответил, что готов отправиться туда. И — в который раз! — более конкретного приглашения не последовало. Надо думать, что эти мгновенно появившиеся и столь же стремительно похороненные планы играли в политике Белого дома ту же отвлекающую и магическую роль, какую приписывают морскому змею.

Но шум, поднятый за границей, не отвратил нас от нашего намерения воззвать к национальному чувству французов. Мы не сомневались в нем с того самого дня, как враг, оккупировав всю территорию Франции, полностью подчинил себе Виши. Желая окончательно развязать себе руки, Лаваль по своем возвращении 17 ноября из ставки фюрера получил от Петена полномочия единолично издавать любые законодательные акты и декреты. В течение зимы усилились преследования евреев, несмотря на негодование общественности и протесты священнослужителей, в частности епископа Тулузского монсеньера Сальежа[48] и лионского кардинала Жерлье[49], и осуждение этих-акций пастором Бегнером, председателем Федерации французских протестантов. 30 января 1943 бьиа создана Петеновская милиция, возглавленная Дарианом, уже связавшим себя с немецкой полицией и теперь в качестве вновь назначенного генерального секретаря начавшим усердно преследовать патриотов. 16 февраля была учреждена служба принудительного труда, давшая «правительству» возможность поставлять врагу неограниченное количество требуемой ему рабочей силы. 29 апреля Гитлер, вновь приняв Лаваля, договорился с ним о дополнительных пунктах сотрудничества. Если часть населения от отчаяния или из жалости еще терпела маршала, то все французы, за исключением немногих одержимых, осуждали политику, ведущуюся от его имени. Главной школой нации стало теперь Сопротивление, и оно сливалось со Сражающейся Францией.

Между метрополией и Лондоном не прекращалось движение туда и обратно. В наше бюро в Карлтон-гарденс, в дом на Дюк-стрит, где работало БСРА, во многие неприметные дома в самом городе и его предместьях проскальзывали не узнанными те, кого на самолетах, на сторожевых и рыболовных судах наши люди вывозили из Франции или собирались туда перебросить. В течение первых четырех месяцев 1943, в то время как африканский кризис достиг своего апогея, наша «служба воздушных и морских операций» перевезла несколько сотен эмиссаров и делегатов. Наш центр пополнился множеством новых лиц, и в числе их были: Рене Массигли, которого 5 февраля я назначил национальным комиссаром по иностранным делам; генерал армии Бейне[50], которого мы прочили на пост руководителя нашей военной миссии в Вашингтоне; генерал де Лавалад, вскоре назначенный верховным командующим войсками на Ближнем Востоке; генерал Вотрэн[51], посланный в Ливию в качестве начальника штаба группировки Лармина (где он вскоре и был убит при исполнении служебных обязанностей); Жюль Мок, который тотчас же вступил во флот; Фернан Гренье, которого привел к нам Реми по просьбе коммунистов, — под контролем Сустеля он вел пропаганду, строго держась «голлистской» линии; умный, тонкий Пьер Вьено, которого я собирался сделать французским послом в Англии, когда Французский национальный комитет переправится в Алжир, и который скончался на своем посту; Андре Марозели, возглавивший нашу организацию помощи военнопленным, ежемесячно отправлявшую более миллиона посылок; Жорж Бюиссон и Марсель Пуэнбеф, делегаты — первый Всеобщей конфедерации труда, второй христианских профсоюзов. Оба они вместе с Альбертом Гиги, их предшественником, и Анри Оком, моим соратником с первых дней, активно представляли профсоюзное движение. Из известных парламентских деятелей были: Гуэн, Кэй[52], Фаржон, Гиманс и вскоре Жакино, Ориоль, Ле Трокер[53], Луи Марэн, которые сразу же после высадки поспешили объявить прессе, радио, политическим руководителям, дипломатам, союзным журналистам то же, что говорили в своих обращениях Жанненэ, Эррио, Блюм, Мандель, Поль Бонкур и др., а именно, что в час освобождения мыслимо лишь одно правительство правительство генерала де Голля.