Недолго музыка играла - Светлана Алешина

— Ты что, майор, дурак? Неужели ты думаешь, что я поеду сам?

— Это не мои проблемы. Я буду ждать. Если никого не будет, то документы пойдут… ну, в общем, ты в курсе.

— Сколько ты хочешь? — жестко спросил Сальников.

— Пятьдесят тысяч долларов.

Нилов поднял вверх брови, что означало: «А не много ли будет?» Но Сальников, похоже, не очень удивился названной сумме.

— Хорошо, — после недолгого молчания ответил он. — Будут тебе бабки. Но как я могу быть уверен, что ты не поступишь так снова?

— Не надо, полковник, судить всех по себе. Даю слово офицера.

— Хорошо, ты всегда был немного придурочный, — после недолгой паузы нервно рассмеялся Сальников.

Связь резко разъединилась.

— Мне кажется, все прошло нормально, — не скрывая своего удовлетворения, сказала Лариса. — Он клюнул. А у вас что, Сергей, на самом деле есть второй экземпляр?

Родионов отрицательно покачал головой.

* * *

Роман Сальников был поздним ребенком в семье. Родился он, когда матери было уже под сорок и его родители совсем было распрощались с мыслью иметь детей. О том, какую радость вызвало его появление на свет, он, конечно же, даже и не подозревал. Но ощутил все прелести своего положения немного позже. Его мать всегда старалась, чтобы ее Ромочка всегда и везде был первым. На его первой новогодней елке она чуть ли не силой вырвала у Деда Мороза подарок, хотя трехлетний Рома тогда еще плохо говорил. По этой самой причине он не смог рассказать стишок и, соответственно, получить подарок. За него это сделала мама.

С раннего детства Рома буквально купался в любви. Он был довольно симпатичным ребенком, и его любили все: от бабушки и дедушки до соседей во дворе. И постепенно Рома привык к тому, что его любить просто обязаны. Сам же Роман не спешил ответить людям взаимностью — он просто позволял всем любоваться собой и наслаждаться своим обществом. А то, что его общество приятно, — в этом он и не сомневался.

К семи годам он был довольно умным и развитым мальчиком, который ходил и в музыкальную школу, и в изостудию, и на борьбу. Против последнего мама категорически протестовала, повторяя, что не для того она мучилась, чтобы ее мальчика били «по морде». Отец же ей терпеливо объяснял, что в борьбе по морде никто никого не бьет. После долгих споров и уговоров мама все-таки уступила. Сам Рома не хотел ходить ни в один из предложенных ему кружков, но со временем борьба ему даже понравилась.

К первому классу он был достаточно хорошо подготовлен и благодаря стараниям своих родителей попал в английскую школу. Учеба давалась ему без особых проблем, и четверки были у него большой редкостью. Попав в детский коллектив, Роман ощутил некий диссонанс между отношениями в семье, где с ним сюсюкали и высказывали всяческое обожание, и школой, где к нему относились равнодушно. Первое время это его просто шокировало. Немного позже он все-таки понял, что в этой жизни он должен добиваться всего сам и доказывать свое превосходство над другими своими методами.

Он был очень общительным и со временем научился подавать себя с хорошей стороны. Между тем его в классе не любили, а, скорее, терпели. С ним старались поддерживать хорошие отношения еще и потому, что он никому ничего не прощал и мстил самым изощренным способом именно в тот момент, когда этого меньше всего ожидали. Поэтому никто не хотел иметь его своим врагом.

Как только Романа приняли в комсомол, он тут же был избран в комитет. С этого момента началась его карьера комсомольского работника, которая закончилась столь же внезапно, как и началась. В конце десятого класса, прямо перед выпускными экзаменами, на одной из вечеринок он перебрал спиртного и буквально изнасиловал свою одноклассницу. Дело удалось замять, но ни о каком поступлении в медицинский, на чем настаивала мать, или в юридический — на этом настаивал отец — уже не могло быть и речи. Но в тот вечер Роман хотел доказать, что он лучше всех и ничего не боится. И что никто не имеет права сказать ему «нет», если он того не хочет…

Аттестат тем не менее все-таки остался неиспорченным, и на семейном совете было решено, что Рома должен поступить в военное училище. Тогда это было еще престижно и в перспективе весьма неплохо с материальной точки зрения. А с физической подготовкой у Сальникова дело обстояло отлично.

В военных казармах ему, однако, было неуютно и одиноко. Свою новую профессию он возненавидел сразу, но решил, что карьеру сделает обязательно.

После окончания училища он избежал назначения на «плохие» объекты, служба на которых была не только опасна и трудна, но и очень скучна. Роману удалось даже пробиться в Москву, и фортуна понесла его вверх по служебной лестнице. С детства он был неглуп, а в сочетании с его честолюбием и умением быть в нужном месте в нужный момент это давало свои плоды. Выслужиться перед начальством Роман умел.

В первую чеченскую кампанию он остался в штабе. Ни о каких командировках в горячие точки не было и речи.

Все оборвалось, как всегда, в один момент — злоупотребление служебным положением. И Сальников был вынужден поехать добровольцем в Чечню. Только так ему удалось избежать скандала и понижения в чине. Впрочем, в Чечне он недолго скучал. Дело нашлось и здесь…

…Сальников был не просто в гневе после звонка Родионова, он взбесился. Ему захотелось придушить этого майора собственными руками, чтобы тот корчился и просил о пощаде. Роман как дикий зверь бегал по комнате, не в силах выплеснуть сгусток энергии. Стоп! А если все не так? Родионов всегда был слишком уж какой-то правильный. Об этом ему говорили все сослуживцы. У Родионова была своя собственная мораль.

— Господи, — прошептал Сальников, — а если этот мудак уже связался с ФСБ или еще с кем-то?

Холодный пот прошиб полковника, и он в ужасе опустился на стул.

— Надо было этого змееныша здесь прибить. Ведь подозревал же, подозревал, что он что-то замышляет! Так, Роман, спокойно, — сказал он сам себе, — что-то ты запаниковал. Вряд ли Родионов со своей верой в долг офицера пойдет в органы. Он же сам по уши в дерьме! Да что там по уши — по самую маковку!

Сальников удовлетворенно хмыкнул, радуясь своей сообразительности.

«Нет, то, что думают о нем окружающие, его волнует гораздо больше, чем он сам думает о себе. Чтобы все узнали о его истинном лице? Никогда. Нет, Родионов на это не пойдет. О том, что он попросил денег, знаю только я. Это он проглотит. А денежки-то все любят. Слово офицера! Тоже мне вояка!» — Сальников налил себе водки и махом опрокинул стакан.

«Наивный дурак, неужели он думает, что получит деньги? — продолжил размышления полковник. — Дурак! Сегодня позвонит Влад, я объясню ему, что делать. Стрелять прямо на площади не имеет смысла. Пусть поведет его после встречи и где-нибудь на тихой улочке уберет, а лучше, может быть, и в гостинице. Он в этих делах уже опытный, придумает что-нибудь сам. В крайнем случае, конечно, можно его и здесь хлопнуть… Но вряд ли он с такими деньгами поедет обратно в часть».