Взаперти - Николай Свечин

А на судебное решение явно пытались повлиять. Иван Федорович угадал. На последнем перед каникулами заседании Думы левый депутат Малиновский спросил Макарова, долго ли тот собирается терпеть изуверов среди своих подчиненных. Вот, к примеру, статский советник Лыков забил человека до смерти, и это сошло ему с рук… Макарова в Думе не уважали за манеру читать доклады. Он бубнил что-то тихим голосом, постоянно запинаясь, и лишь передние ряды могли расслышать его речь. Но на вопрос о сыщике министр внутренних дел ответил громко и внушительно. Перед законом все равны, сказал он, расправив щуплые плечи. Вина чиновника особых поручений уже доказана предварительным следствием. Его ждут суд и заслуженное суровое наказание. Так было, так будет и впредь!

А за неделю до процесса, словно по команде, в трех газетах одновременно появились статьи о «деле Лыкова». Журналисты состязались в обличении палача из Департамента полиции. Они с завываниями смаковали детали, безбожно их перевирая. Ребро пробило сердце арестанта насквозь! Это ж как надо бить? Не иначе негодяй сшиб Мохова с ног и прыгал у него на груди, как обезьяна, топча беззащитную жертву сапогами. А порванная селезенка! А тонкая кишка! Зверь в облике человека, вот кто такой Лыков. Опричник. Громче всех верещал в «Русском слове» Дорошевич, ссылаясь на свою давнюю статью о пытках. В защиту Алексея Николаевича выступил один лишь Меньшиков, но его голос утонул в буре негодования либералов. Чего еще ждать от царского сатрапа? На несколько дней несчастный подследственный, как говорят фотографы, попал в фокус. Его не пнул разве что ленивый. Лыкова без объяснения причин исключили из Атлетического общества. У подъезда толпились репортеры и требовали сказать несколько слов в покаяние. Нервы у Алексея Николаевича начали сдавать. Он едва не поколотил особенно прилипчивого газетчика, но рядом стоял фотограф и уже поджигал магний. Явно готовилась провокация, и сыщик с трудом удержался.

Рождество и новогодние праздники прошли, и вскоре настало время суда.

Первого января к сыщику вдруг без предупреждения зашел его присяжный поверенный. Он был взъерошен и плохо выбрит.

– Беда, – с порога огорошил Лыкова гость. – Объявили состав судей. Ваше дело будет рассматривать первый уголовный департамент Петербургской судебной палаты. Председателем там Крашенинников…

– Я знаю Николая Сергеевича, он порядочный человек.

– Он-то да, но среди членов есть действительный статский советник Нессель. Он тоже включен. Знаете, как Несселя называют в «смирновке»? Малюта Скуратов!

– «Смирновка» – это ведь адвокатская столовая на втором этаже здания Окружного суда? – вспомнил хозяин.

– Да. Там наш адвокатский клуб, где пересказываются все свежие новости. Коллеги уже выразили мне сочувствие по поводу Малюты. Теперь наши перспективы ухудшились, Алексей Николаевич. И весьма. Эта старая гнида никому не дает пощады. И крайне негативно влияет на сословных представителей. Так что…

Присяжный поверенный топтался на пороге и явно что-то недоговаривал.

– Пройдемте ко мне в кабинет, – почувствовал неладное сыщик.

Сандрыгайло чуть не бегом заскочил туда и заявил драматичным голосом:

– Алексей Николаевич, облегчите мне, пожалуйста, мою работу.

– Охотно, но как?

– Признайтесь на суде, что вы били Мохова, но без умысла нанести ему смертельные увечья.

– То есть? – растерялся статский советник. – Ведь я этого не делал…

– Да будет вам. Я никому не скажу.

– Милостивый государь, вы в своем уме?!

Сандрыгайло на ходу сменил тактику:

– Я имел в виду другое. Отрицая все, вы только произведете на судей дурное впечатление. Никто вам не поверит, ни коронные судьи, ни временные.

– Лгать не буду, – уперся сыщик. – Чего не делал, в том каяться не стану!

– Вы очень осложните этим позицию защиты, – продолжал напирать на хозяина гость. – Чрезвычайно осложните! Вот поставьте себя на мое место.

– Хотел бы я завтра оказаться на вашем месте, а не на своем, – желчно ответил Лыков.

– А вы поставьте. И поймете, как трудно мне будет убедить судей в том, что вы не имели умысла. Ведь в этом главный пункт обвинения. Не хотели вы убивать несчастного Мохова. Просто не рассчитали силу, бывает. О вашем атлетизме легенды ходят, никто не удивится, уверяю.

Алексей Николаевич молчал и думал: на кой черт я тебя выбрал, дурака? Ты же все только испортишь… Адвокат принял его молчание за согласие и добавил просительных нот:

– Ну что вам стоит? Очень поднимете этим свои фонды, особенно в глазах сословных представителей.

Подождав немного, Август Мефодьевич понял, что клиент неумолим. Он погрустнел, сел в кресло и буркнул:

– Как вот мне вас завтра защищать? Пусть вы и вправду пальцем не тронули несчастного, не поверит в это ни один человек. Ни один.

– Черт с ними. А вы делайте свое дело.

– Трудно мне его делать, Алексей Николаевич, если между мной и вами такое разномыслие. Я буду твердить одно, а вы – совсем другое! Это плохо смотрится в глазах судей.

– Наплевать.

– Эх… Да поймите наконец: каждый шаг, каждый жест, каждое слово в вашем деле могут иметь решающее значение. Или в плюс вам, или в минус. А вы заранее рисуете себе минус. Ну зачем?

– Затем, что не хочу говорить неправду, неужели это не ясно?

– Да ведь во вред идет вам ваша правда!

– Правда во вред не бывает, – твердо заявил сыщик.

– Мать-перемать! Извините…

Оба некоторое время молчали, пока не вошла Ольга Дмитриевна с неизменным подносом.

– Чаю с ромом с мороза не желаете, Август Мефодьевич?

– Благодарю покорно.

Адвокат махнул сразу полстакана и продолжил уже спокойным голосом:

– Жаль, что я не в силах вас переубедить. Жаль. Но тогда давайте согласуем еще раз наши линии поведения. Вы будете отрицать свою вину полностью. Не бил, и точка. Так?

– Да.

– Я постараюсь меньше говорить об этом пункте. Дабы не выдавать наше слабое место.

Лыков подумал и кивнул:

– Согласен.

– Мне придется упирать на все, что может пригодиться. На жалость, на ваши прежние заслуги, на зверства умершего преступника, на определенную очерствелость вашего сердца, что неизбежно, если долго иметь дело со злом…

– В каком смысле? – нахмурился Алексей Николаевич.

– Услышите – поймете. Это благотворно действует на судей, особенно на временных, поверьте моему опыту. Вам нужно пропускать мимо ушей и терпеть. В нашей завтрашней битве все средства хороши.

– Буду терпеть…

– Слава Всевышнему. Вы сильный человек, много повидали. Выдержите и это. Помните, главное – доказать, что вы не имели заранее обдуманного намерения нанести потерпевшему смертельные увечья. Мои аргументы будут направлены на отрицание умысла в ваших действиях.