Хождение в Похъёлу - Никита Тихомиров

Пройдя по изгибающейся вдоль речного берега тропе несколько десятков шагов, они вскоре подошли к охранительным воротам, являвшимся последним и самым мощным заплотом, оберегавшим людей от сил Мрака. По обе стороны от высоких мощных столбов, соединённых перекладиной, вздымались искусно вырезанные куванпылы, таращившие тёмные провалы глазниц в сторону леса. От подбородка до земли они были опутаны сплетёнными из осоки ожерельями, а спины их прикрывали короткие накидки из давно не менявшихся шкур, изукрашенные полустёртыми знаками, которые были выведены красной охрой. Путники остановились перед воротами и, склонившись, испросили у истуканов позволения пройти в Саусурри. Ответом им было глухое молчание куванпылов, что подтверждало добрую волю предков Сууто. Считалось, что если бы духи предков были против того, чтобы какой-нибудь человек стал их гостем, они во всеуслышание заявили бы об этом.

Куванпылы молчали. Каукиварри, показывая пример, первым прошёл меж столбов. Остальные не заставили себя ждать и последовали за ним. А навстречу им в облаке переливчатых звонких голосов уже бежали дети, раньше взрослых заметившие пришельцев и стремящиеся первыми познакомиться и пощупать новых гостей стойбища. Загорелые дочерна, совершенно нагие или одетые в одни только набедренные повязки, всклокоченные мальчишки и игриво посверкивающие глазёнками девчонки верещащей стайкой окружили Каукиварри и его спутников и повели к вышедшим поглазеть на шум прочим обитателям Саусурри.

Высыпавшие из хижин Сууто встречали их улыбками и приветственными окриками. Многие, узнавая, хлопали Каукиварри по плечу и заглядывали в лицо. Старик, упоённый тёплым приёмом, тоже улыбался в ответ, кивал знакомым, тряс бородой, незлобливо отпугивая детвору. Многие спрашивали о своих сыновьях, отправленных для прохождения обряда Посвящения к Полвиен и Ханахеен. Каукиварри и Иелакиви охотно отвечали.

Затем сквозь тесную стену окружавших гостей людей пробился коренастый мужчина с грубо очерченным лицом, во всём облике которого чувствовалось что-то медвежье, и настырно потряс Каукиварри за локоть, привлекая к себе внимание старика, перебрасывающегося словом-другим с кем-то из хозяев стойбища. Стоящий рядом Пойкко с подозрением вгляделся в лицо охотника, сразу почувствовав в его чертах нечто знакомое. Каукиварри скосил глаза на настойчиво трясущего его охотника, отвернулся было, а потом снова оглянулся и в свою очередь вцепился ему в одежды.

— А, Сарвиемин! — старик заключил охотника в объятия.

Тот расплылся в улыбке и его маленькие глаза превратились в две щелочки. Каукиварри нашарил рукой стоящего позади внука и торопливо подтянул его, остановив перед собой. — Принимай гостя! — подмигнул он Сарвиемину.

Охотник Сууто шагнул вплотную к растерявшемуся и смущённому мальчику и положил тяжёлую, точно медвежья лапа, руку ему на плечо. Отороченное бархатистой, ровно подрезанной бородой лицо его вдруг стало серьёзным, и он обратился к Пойкко как к взрослому, торжественно:

— Мира тебе, сын моей сестры! — сказал он, заглянул племяннику в глаза, а потом снова расплылся в улыбке. — Ну, ладно, пойдёмте. Мы уже давно вас поджидаем.

Он широким мановением руки пригласил их следовать за собой и стал протискиваться сквозь сомкнутые плечи сородичей. Пойкко и исавори тронулись за ним. Неожиданно, Пойкко почувствовал сильный тычок под зад и налетел на идущего впереди деда. Он оторопело попятился, когда исавори резко повернулся к нему с насупленным лицом. А позади раздался звонкий смешок Итки.

В жилище Сарвиемина им отвели место на общих полатях в мужской половине. Хозяйка — жена Сарвиемина — была приветлива и прямо с дороги накормила гостей обильным угощением. Каукиварри после трапезы немного поболтал с хозяином, а потом повалился на мягкое ложе и заснул. Пойкко во все глаза следил за дядей, с которым ему предстояло прожить эту осень. И Сарвиемин, и его миниатюрная супруга оказывали ему всяческое внимание, стараясь предупредить всякое его желание. Во время еды женщина всё подкладывала в его деревянную миску отборные куски свежедобытой сохатины, а Сарвиемин всячески старался вовлечь его в разговор. А вот их дети, напротив, встретили Пойкко настороженно. Сын Сарвиемина, Нопи[28], мальчишка чуть помладше Пойкко, был холоден и сдержан, а дочь, белокурая Ламиен[29], только высокомерно хмыкала и поводила вздёрнутым носиком, когда Пойкко боязливо поглядывал на неё. После еды взрослые отправили детей прогуляться, и Пойкко пошёл с ними, но Нопи с сестрой, словно бы его и не было, быстренько ускользнули, оставив его одного.

Пойкко, задетый их явным пренебрежением, глотая обиду, отправился на берег и уселся над самой водой, обхватив руками колени и опустив на них голову. Размышляя о случившемся, он невидящими глазами смотрел на суету большого стойбища и на молчаливую полосу тёмного леса на противоположном берегу.

Из задумчивости его вывело появление Итки, который вышел из-за ближайшей землянки. Новый знакомец, видимо, намеревался пойти к лодкам, лежащим на белом песчаном пляже, но, заприметив Пойкко, свернул в его сторону. Пойкко только с досадой незаметно сплюнул на землю и поднял голову, чтобы Итки видел, что его появление замечено и ему не удастся выкинуть какую-нибудь новую шутку. Но Итки на этот раз был настроен миролюбиво и попытался просто заговорить с Пойкко, однако тот лишь отмахнулся. Тогда Итки присел на корточки неподалёку и стал развлекать себя метанием свалянных травяных комочков в воду. Он всё посматривал исподтишка на мрачного Пойкко, но тот никак не реагировал. В конце концов, Итки ушёл. А Пойкко ещё долго сидел над рекой, прежде чем, окликнутый дядей, не поворотил назад в землянку.

Вечер так же не принёс облегчения. Когда для Пойкко застелили постель, выяснилось, что ему отвели место Нопи. Сын Сарвиемина обиженно засопел. Собрав свои вещи — маленькие лук и колчан, свёрток с праздничной одеждой, вторую пару пейги и старую суму с какими-то гремящими мелочами, — он на глазах у всех перенёс их к передней стенке жилища, затем скомкал постель, которую мать разостлала на новом месте, и тоже перетащил её ко входу.

Каукиварри удивлённо наблюдал за ним, в то время как Сарвиемин и его жена, залившиеся краской, потупили глаза и замерли. Заняв место у входа, Нопи унизил себя, но вместе с тем выказал своё презрение гостям. По телу Сарвиемина прошла дрожь. Заметив, что хозяин вот-вот сорвётся и наверняка жестоко накажет строптивца, Каукиварри положил руку ему на плечо. Сарвиемин сдержался и сокрушенно покачал головой. В нависшей под сводами землянки зловещей тишине старик дождался, пока Нопи заново расстелил постель, а потом громко сказал:

— Каждый волен быть тем, кем ему захочется. Назвавшись жабой, полезай в болото.

От его слов ледяное спокойствие Ламиен, в котором она пребывала в течение всего ужина, лопнуло, и девчушка прыснула в рукав. В нагретом дымном воздухе сразу стало как-то легче дышать. Лицо Сарвиемина разгладилось. Хозяйка вышла из оцепенения и вернулась к прерванным хлопотам, убирая остатки вечернего угощения и грязную посуду. Нопи презрительно отвернулся и улёгся, с головой накрывшись одеялом.