Девочка Рустама - Амина Асхадова

— Обещал, родная. Но произошли проблемы, и мы застряли здесь. Будем ждать или своими ногами поплывем? — усмехаюсь невесело.

Внутренне сжимаю кулаки. Вопрос идиотский, Басманов. Не находишь?

Полина встрепенулась и воззрилась на меня как на сумасшедшего.

— Рустам… у меня учеба, сессия! И вообще, настроение не на яхте плавать…

— Уверен, проблему скоро устранят, и мы вернемся в город, — говорю заранее подготовленную фразу.

Полина заторможенно кивнула. Поняла, что спорить здесь бесполезно. Поверила, что я здесь не причем.

— Родная, что случилось?

— Мм… ничего, — отмахивается она.

И прячет телефон под подушку.

Я знаю, что случилось. Я ведь все сообщения получаю, родная. Зачем утаиваешь?

— Не лги мне, — поджимаю губы.

Полина молчит, а я теряю терпение. Я ведь тоже на взводе. Она нихрена не знает, что натворил ее братец.

— Поговори со мной, — велю ей.

— Максим не отвечает. Скоро сутки будут, как он ушел из дома.

Что ты можешь сказать, Басманов?

Только не говори, что предложишь отправить на квартиру своих людей.

— Давай так, родная. Я отправлю своих людей к вам домой, а ты выключаешь свою апатию?

Ты придурок, Басманов.

Придурок.

Глаза Полины засветились ярче, чем сегодняшнее солнце.

А мое настроение клонилось к закату.

Полина была сама не своя. Мои люди должны будут «проверить» квартиру, но брата ее там не окажется. И это будет неудивительно. Я ведь сам его оттуда вытащил.

— Правда?!

В горле стоит ком.

Расскажи ей правду. Два дня раньше, два дня позже… какая разница, когда видеть ее слезы?

Я киваю, сжимая челюсти. А ее тонкое тело набрасывается на меня, сбивая с ног. С радостными криками набрасывается.

— Спасибо, спасибо… Спасибо, Рустам!

Улыбайся, придурок. Она благодарит тебя.

Последний раз в этой гребаной жизни.

Полина

Мы на воде второй день. Время снова близилось к ночи, которую нам придется провести на судне, ведь его так и не сделали. Мы не плыли, а стояли на месте, а я в этом совсем не разбиралась. Я экономист, а по большей части вообще гуманитарий.

Телефон брата уже давно выключился, и я не слышала даже гудков. Вероятно, на вторые сутки у него попросту сел аккумулятор. Гудки было легче слышать, чем то, что аппарат был вне зоны доступа…

— Почему вам так важна та девушка? Диана из Волгограда.

Я пытаюсь сосредоточиться на других проблемах, чтобы усмирить собственное волнение. Из головы не выходит бедная девушка, ведь по словам Рустама — Эмин был тоже не подарком. А вдруг он тиран и деспот? Или, что еще хуже, Эмин бьет ее? Вдруг он заставляет Диану быть рядом с собой?

Страшно подумать, что она пережила с Эмином…

— Тебе не холодно?

Я отрицательно качаю головой. Рустам перехватывает меня крепче, а сам опирается спиной на жесткую поверхность. Солнце клонилось к закату, когда Рустам вывел меня на палубу и повел к носу судна. Прохладный ветер ударил по телу, на меня без вопросов накинули одеяло.

Романтика…

Казалось бы.

Но на душе отчего-то скреблись кошки.

Словно я не с мужчиной находилась рядом, а с убийцей.

Но ведь в случае с Басмановым так оно и было. Я всегда знала, с кем имею дело… к сожалению.

— Диана — это не свободная девочка. Она дочь Анархиста, ключ к воротам Волгограда. Понимаешь?

— Не понимаю… — кусаю губу, — она такой же человек, как я. Она имеет право на свободу, на любовь, на выбор.

— Не имеет. И ты не имеешь.

В голосе Рустама появляется жесткость.

А его слова не на шутку пугают. Я стараюсь не поддаваться волнению, но… оно само.

— Не говори так обо мне. Я не знаю, какие у тебя планы на меня, Рустам, но в первую очередь тебе придется спрашивать меня.

Между нами вспыхивает пламя, по цвету равное заходящему солнцу.

— Ты как Диана, Полина. Только за ее спиной — отец. Мой дядя. А за твоей спиной — я, и поэтому ценность ты представляешь равную ей.

Руки Рустама сжимают меня крепче. От его тела становится теплее, а от слов — холоднее. Меня бросает в контраст.

— Я…

— Нет, Полина. Ты вошла в семейство Басмановых, и теперь ты часть моей семьи. Потому что семью трогают в последнюю очередь, когда больше нечем крыть.

— Что ты имеешь в виду? — напрягаюсь сразу.

— Имею в виду, что до Полины добрались бы сразу, а вот до семьи Эмин хрен доберется. Я не позволю, поняла?

Я не понимаю. Не понимаю и потому кусаю губы, лишь бы сбить желание заплакать.

Оказывается, с мужчиной рядом одновременно можно ощущать как безопасность, так и страх.

— Давид уже вмешался в дела Волгограда. Наши люди нанесли Эмину удар, а в ответ он положил всех наших людей. За исключением одного, с которым Шах отправил нам письмо. Знаешь, каким образом? Письмо находилось в зубах снесенной головы одного из наших людей.

— Зачем ты все это мне говоришь? — качаю головой безумно.

— Чтобы ты понимала: Эмин начал войну. А там, где война, там и опасность. Но я тебя защитил. Ты станешь частью моей семьи.

Хорошо. Стану так стану. Черт с тобой, Басманов.

Только что это значило?

Должно быть, скоро он познакомит меня со своими родителями?

Заявит о серьезности наших отношений в СМИ?

И, быть может, через год он планирует сделать мне предложение…

Только вот мне и моему ребенку… точнее нашему ребенку не место в криминальном мире.

Ох!

У меня будет ребенок… боже.

Что же мне делать? У кого попросить совета?

Наберусь ли я смелости сказать об этом Рустаму?

А вдруг, когда враги Рустама узнают о наследнике, они захотят воспользоваться этой слабостью?

Я резко закрыла глаза. Мне стало нехорошо, и слабость смешалась с головокружением. Я полностью легла на грудь Рустаму, позволив себе минутную слабость.

Надо ведь сходить к врачу, Полина. Если зачатие было после первой близости в конце апреля, а сейчас первое июня…

Боже!

Наберись смелости, Полина. Скажи ему!

Давай, сейчас…