Доктор Кровь - Георгий Полевой

В 1989 году увидела свет модификация Desert Eagle mark VII, отличавшаяся изменениями в спусковом механизме и увеличенными рычажками предохранителя и затворной задержки. Нужно отметить, что пистолеты серии mark VII имели рамки несколько отличных габаритов – для калибров .357 и .44.

Но самой мощной и современной модификацией «Пустынного Орла» стал Desert Eagle – mark XIX в 1996 году. Основным отличием этой версии стало использование еще более мощного патрона .50 Action E×press. Это был самый мощный в мире пистолетный боеприпас: 12.7×33RB с закраиной гильзы уменьшенного диаметра. Сверхмощный пистолет использовался не только в спортивных соревнованиях в США, но и как резервное оружие у охотников. Еще бы! Вообще-то 12,7 миллиметра – это калибр тяжелого пулемета! И при этом такая пуля посажена в гильзу соответствующего диаметра и длиной почти как у автомата Калашникова. Мощь патрона .50AE – Action Express составляет более полутора тысяч джоулей! Такая хреновина остановит даже медведя гризли!

Патроны у моего Desert Eagle.50 с пулями из особо чистого серебра – нашел все-таки химически чистый аргентум. Патрон был с усиленным зарядом пороха и, соответственно, увеличенным максимальным давлением. В его обозначении был добавлен суффикс +Р. Это значило, что максимальное давление превышает стандарт для данного типа боеприпасов на десять процентов.

Более мощные патроны с индексом +Р+, обозначающим, что стандарт для данного типа патронов превышен примерно на двадцать пять процентов, я не использовал. Рамка «Дезерт Игла» могла попросту не выдержать избыточной мощи при выстреле.

«Самый убойный» пистолет в мире как раз и был хорош тем, что валил с одного выстрела любого зверя – даже кровососущего нелюдя. И даже исключительно мощный патрон .50AE Action Express 12.7×33RB не был тому причиной. Секрет таился в тяжелых пулях. Они были сложной конструкции, с двойным секретом: из сверхчистого, а потому высокотоксичного для моих «полночных друзей» серебра. При попадании в тело нелюдя такая экспансивная пуля деформировалась, расплескивалась, выворачивалась почти что наизнанку, высвобождая серебряное «нутро», увеличиваясь еще на два калибра! Но и это было еще не все. Обычно экспансивная полость пуль была пустотелая. Но у моих пуль она была заполнена серебряной амальгамой! Металлический раствор жидкого серебра в текучей ртути усиливал ударный эффект и в то же время отравлял организм кровососущих тварей! Аргентизация была смертельно опасна для них. Жидкое серебро проникает в кровь и ткани упырей – и травит, травит, травит… Аргентуумный яд разлагает кровь вампиров, разрушает видоизмененное нечеловеческим метаболизмом железопорфириновое ядро вампирской крови. Кровь вампиров густела, превращаясь в бурый кисель, а сердце останавливалось либо разрывалось, не в силах прокачать бурую жижу по венам и артериям нелюдей. Для них смерть от серебра – окончательный вердикт, вынесенный самой бесстрастной Судьбой. И не подлежащий обжалованию. «Пустынный Орел», снаряженный серебром, был весьма внушителен, и его тяжесть рождала уверенность в предстоящем деле.

Понимаю, что утомил дотошным описанием оружия, но это моя слабость. В прошлом оно не раз меня выручало в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях. Да и сейчас – тоже. Я уважаю все, что стреляет, воспринимаю пистолет или автомат как надежного друга. Так что извиняться перед кем-либо или изменять своим привычкам я не буду. В горах Чечни вся надежда была на «калаш» и смотанные изолентой магазины.

* * *

А сейчас – поиграем в мафиозо. Легкий светло-серый плащ скроет от излишне любопытных глаз мою непритязательную одежонку – армированный разгрузочный жилет, набитый всякой всячиной. Наконец-то у нас на Руси стали уважать солдата.

Помнится, в Чечне на наши десантные «разгрузки» все засматривались. Многие офицеры, а особенно контрактники, покупали «продвинутые» модели за собственные, нужно сказать, весьма скромные деньги. Некоторые из наших ребят снимали трофейные «броники» и разгрузочные жилеты с «духов». Понятное дело, «бородатые» не возражали…

Но то, что сейчас было надето на мне, затмевало все. Армированный разгрузочный жилет производства специализированного предприятия «Сплав». Удобные подсумки для запасных магазинов, ножны, кармашки для гранат, аптечки, рации и для прочих «приятных мелочей».

В объемистую кобуру на груди я засунул «Дезерт Игл». Вообще-то она была рассчитана на штурмовой пистолет «Гюрза», так что «американец» в ней разместился, хотя и туго. За спину на ремне я закрепил еще одну занятную вещицу «сорок пятого калибра» – в некоторой степени она даже превосходила по убойной силе знаменитый американо-израильский пистолет.

* * *

Да, и еще. Я взял одну вещь, с которой не расставался там, в Чечне, – нож в деревянных, отделанных серебром ножнах. Клинок был фамильный, его мне передал дед, морской пехотинец, оборонявший в 1941–1942 годах осажденный, но так и не покорившийся Севастополь. А деду моему клинок достался еще от его отца, служившего есаулом казацкой пластунской сотни под началом легендарного Брусилова.

Пластунский кинжал был сделан из обломка казачьей шашки. Судя по медальону на оголовке золоченой рукояти в виде Георгиевского креста, шашка та была непростая – награда то была за храбрость и удаль воинскую. Клинок этот попил немало вражеской крови, прежде чем раскололся от особо лихого удара об австрийский стальной шлем, увенчанный остроконечным навершием.

На булатном клинке было выгравировано на старославянском: «Живый в помощи Вышнего…»

Странно, но мой дед, всегда отличавшийся здоровым практицизмом, еще в детстве буквально заставил затвердить эту молитву – Псалом 90:

«Живый в помощи Вышнего, в крове Бога Небесного водвориться. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под крыле Его надеешися, оружием обыдет тя истина Его. Не убоишься от страха нощного, от стрелы летящия во дни, от вещи во тьме преходящия, от сраща, и беса полуденного. Падет от страны твоея тысяща, и тьма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смтриши, и воздеяние грешников узриши. Яко Ты Господи, упование мое, Вышнего положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохронити тя во всех путях твоих. На руках возьмут тя, да некогда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступивши, и поправши льва и змия. Яко на Мя уповай, и избавлю и, покрыю, и яко познаеши имя мое. Воззовет ко мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изыму его и прославлю его: долготою дней исполню его, и явлю ему спасение мое. От твоего креста, и сохрани мя от всякаго зла. Сохрани мя, Господи, силою честнаго и животворящаго твоего креста, и сохрани мя от всякаго зла».

В принципе, было странно видеть этот раритетный нож на разгрузочном жилете вместе с самым современным вооружением. Но для меня это был, прежде всего, символ воинской доблести моих предков.

Теперь я был полностью вооружен и готов к любым неожиданностям.