Доктор Кровь - Георгий Полевой

– Ты спас мне жизнь, – сказал монах.

– А теперь жалею об этом.

Я упал на колено, держа «Хеклер-Кох» с глушителем обеими руками. Первые несколько пуль попали монаху лицо и грудь, испятнав его красным. Лицо превратилось в сгусток крови. Черт! Не люблю портить свою работу, но вот – пришлось. Монах осел на пол бесформенным черным мешком.

Я продолжал методично расстреливать вооруженных до зубов штурмовиков в бронежилетах. Два выстрела – одного из «охотников» отшвырнуло прочь с кровавым месивом вместо головы. Второго – переломило пополам. Суммарный удар десятка пуль весом девять граммов в тампаковой оболочке, разогнанных до двухсот сорока метров в секунду, накоротке разворотил бронежилет, а за ним – и грудную клетку, переломив вдобавок еще и позвоночник. От мощнейшего удара обломки ребер проткнули легкие и сердце, разорвали аорту и другие крупные сосуды. Кровь хлынула из «охотника», как из зарезанной свиньи.

Но католики-воины ответили шквальным огнем из пистолетов-пулеметов. Завизжали пули, выбивая искры рикошетов и пыльные фонтанчики из стен и тротуара. Я, слава Богу, не вампир – мне хватит и обычной пули из «Хеклер-Коха». Поэтому – кувырок с колена в сторону, за какую-то станину. Вскочив на ноги, я перезарядил пистолет-пулемет с глушителем. Развернувшись, выстрелил навскидку, и еще один «охотник» завалился навзничь с предсмертным хрипом.

Остальные снова открыли беспорядочную стрельбу. И стреляли, между прочим, не только из столь «полюбившихся» мне пистолетов-пулеметов, но и из «Дезерт Иглов»!

Это неприятно меня удивило: оказывается, и у поляков были мощные крупнокалиберные «пушки». Наверное, сыграла свою роль определенная «преемственность», ведь отряд польского спецназа G.R.O.M. – один из немногих, бойцы которого используют в своих тренировках пистолеты Desert Eagle. А большинство «охотников» были как раз выходцами из этого элитного подразделения.

Патронов я не экономил, и как следствие – отстрелял все «трофейные» магазины к «Хеклер-Коху» MP-5SD3. Поэтому снова вытащил «Дезерт Игл» из кобуры.

– Ну, что ж – посмотрим, кто кого!

Я нажимал на спусковой крючок, и «Пустынный Орел» отзывался ревом и грохотом. Воздух между мной и противниками был буквально разорван в клочья, как и оставшиеся «охотники».

* * *

Наконец-то добрался я до Киры. Девушка была без сознания. Жертвенным серебряным кинжалом, который должен был пронзить ей сердце, я перерезал ее путы. Осторожно уложив ее на холодный пол, сделал инъекцию стимулятора. Лекарство было надежным – военным. Я и так рисковал: доза могла попросту остановить ей сердце или привести к разрыву миокарда. Но раздумывать было некогда. Девушка застонала и открыла глаза.

– Молчи, – подхватив на руки почти невесомое тело, я побежал к выходу.

Какая-то тень метнулась нам наперерез, знакомое ощущение жути пронзило все мое человеческое существо.

Вампиры пришли за тем, что принадлежало им по праву.

Не отдам!!!

«Когда ты заглядываешь в бездну, то и бездна заглядывает в тебя» – так сказал Фридрих Ницше, основатель психоанализа – науки о наиболее темной стороне души. Я не просто убил человека, а принес его в жертву собственному чувству справедливости.

Что теперь? Оправданна ли жертва? Не знаю, но я так решил. Протопресвитер был прав: кто я такой, человек, посягнувший не просто на вековые устои, а свергнувший мораль, хоть и в данном, ничтожно малом личном масштабе. Но я готов пройти до конца.

Сложная все-таки тварь – человек. Ничтожно малая по сравнению с тем, что хочет осознать, впихнуть в свои извилины, уложить в бесчисленных миллиардах нейронов. Как можно осознать Добро и Зло во всем его многообразии? Это все равно что за какие-то жалкие восемьдесят-девяносто лет человечьего бытия понять миллиарды световых лет обозримой Вселенной.

Мы создали Бога, наделив его нашей же ответственностью и нравственностью, но не забыли прогрызть мышиные дыры индульгенций. Как можно говорить о совершенстве Бога, если человек, который на него опирается, сам по себе несовершенен?

Меня не трогали все те многочисленные смерти, которые я причинил людям и сейчас, и до этого. И причиню потом.

Бог для меня – это милосердие к невинной душе, пусть даже и заключенной сейчас в чудовищную оболочку. Бог во мне – призрачная надежда. Не знаю, на что. Знаю одно – я должен действовать, чтобы спасти Киру.

Все остальное – потом, за бутылкой водки и рыданиями на груди у самой распоследней шлюхи.

* * *

Когда тебя атакует вампир, испытываешь чувство гораздо более сильное, чем просто животный ужас. Хочется исчезнуть из этой Вселенной, раствориться в ее неисчислимом масштабе, превратиться в атом, элементарную частицу. Тебя буквально выворачивает от безысходного ужаса и осознания собственной никчемности перед полночным хищником, воплощенной машиной смерти Рода Человеческого. Только благодаря постоянному общению с упырями я мог обуздать свой даже не первобытный, а первородный страх перед этими исчадиями ада! Изрядную долю уверенности мне придавали осознание ответственности за судьбу Киры и Desert Eagle.50, модификация Mark-XIX в руках.

Сверхмощный пистолет Desert Eagle.50 использует весьма редкую для такого оружия схему автоматики с запиранием ствола поворотным затвором и использованием энергии отводимых из ствола пороховых газов при стрельбе для перезарядки. Затвор снабжен четырьмя боевыми упорами, входящими в зацепление с казенной частью ствола. А отвод пороховых газов осуществляется через отверстие рядом с патронником, после чего по специальному каналу под стволом газы направляются к расположенному в передней части оружия газовому поршню с коротким рабочим ходом. И сейчас вся эта автоматика работала по своему прямому назначению.

Вспышки выстрелов могучего пистолета подобны языкам пламени из огнемета! Величественный «Дезерт Игл» подавлял своим страшным видом. Оружие, достойное Терминатора. Но, как известно, русский десантник Терминатора в рот е…ал!

Так же, как и этих проклятых кровососов!

– Идите сюда, упыри долбаные! Киру я вам не отдам!

Вхолостую щелкнул боек, массивный затвор замер в крайнем заднем положении, наглядно продемонстрировав внушительные размеры патронника и головку поворотного затвора. Я сменил отстрелянную обойму и щелкнул клавишей затворной задержки. Вовремя – на меня уже прыгал один из упырей. Выстрел переломил его пополам и вынес сердце сквозь спину! Тело неупокоенного отшвырнуло обратно, словно от удара гигантской битой.

Еще один кровопийца рванулся вперед, словно бык на корриде. В полуприседе, держа мощный пистолет двумя руками, я выстрелил дважды. «Бычок» полетел кувырком, орошая бетонный пол заброшенного цеха своей нелюдской кровью.

Леденящий душу вой раздался у меня за спиной. Твою же мать! Раздумывать было некогда. Я сунул «Дезерт Игл» под мышку правой руки, крепко прижал пистолет к ребрам и нажал на спуск. Ой, б…дь, как больно! В ребре как минимум – трещина от отдачи и отката массивного затвора. Но упырю было гораздо хуже: изломанной страшной куклой он покатился по пыльному полу. На сером бетоне осталась черная полоса крови.