Семья - Тони Парсонс

— Я хочу это сделать! Мне нет дела, где ты достанешь деньги. Мне нет дела, сколько раз нам придется повторять попытку. Я хочу — и все!

— А что говорит твоя сестра?

— Меган?

— Она считает искусственное оплодотворение стоящим делом?

— Об этом я еще с ней не говорила. У нее сейчас своих забот хватает. Я не хочу волновать ее раньше времени и пугать тем, что не смогу сидеть с ее младенцем. То есть, ты понимаешь, в том случае, если процедура сработает.

Таким образом, они решились пойти на искусственное оплодотворение. Врач порекомендовал им ехать в частную клинику в Эссексе, где показатели результативности были самыми высокими в мире. И Паоло не стал возражать, потому что для Джессики он готов был пойти на все. То есть почти на все. И когда вечером они поднялись в спальню, он сказал:

— Только я не позволю этому ребенку нас разлучить, Джесс!

— Что?

— Раньше я никогда не жаловался. И впредь не собираюсь. Все эти анализы, консультации, сообщения о том, что мне пора ехать домой тебя трахать, потому что у тебя овуляция. Все это я терплю спокойно. Ты хочешь искусственное оплодотворение? Пожалуйста. Только я не хочу, чтобы оно нас разлучило.

— А почему оно должно нас разлучить?

Паоло сел на кровати и приподнял руками ее лицо. Он очень любил лицо Джессики.

— Потому что это становится важнее всего остального. Важнее, чем мы с тобой. Этот еще не родившийся ребенок уже становится важнее всего остального в мире.

— Ты же знаешь, как много он для меня значит.

— Разумеется, знаю! Но если у нас с тобой ничего не получится — я имею в виду, если никогда не получится, — то ты должна знать, что я все равно буду тебя любить. Да, я знаю, ты хочешь ребенка. Я тоже. Но в моей жизни не это самое главное. Самое главное — это ты, Джесс.

Джессика покачала головой.

— Ничто не может длиться вечно. И мы не можем постоянно заниматься любовью, как раньше. Ты не понимаешь, Паоло. Если у меня не будет ребенка, то какой от меня прок?

— Какой прок от тебя? Даже если у тебя не будет ребенка, ты все равно останешься красивой, и умной, и доброй, и сексуальной.

— Я не сексуальна.

— Нет, сексуальна! Ты маленькая сексуальная ведьмочка! — Теперь они оба улыбались. — Да, ты хочешь ребенка, Джесс. Давай попробуем искусственное оплодотворение. И если один раз не получится, давай попробуем еще раз. И еще раз. И еще раз. И если нам для этого придется все продать, давай продадим.

Джессика положила руку ему на плечо и крепко сжала. Потом помассировала его предплечье. Да, это тот самый мужчина, с которым она хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь.

— Спасибо, — сказала она.

— Если у нас ничего не получится — я имею в виду, никогда не получится, — мы все равно не должны переставать любить друг друга. Потому что сама мысль об этом для меня непереносима.

— Для меня тоже.

— Обещаю тебе, что мы истратим все до последнего на это искусственное оплодотворение. Но я хочу, чтобы и ты мне кое-что пообещала.

— Что именно?

— Чтобы хоть иногда мы переставали думать обо всей этой истории с ребенком и занимались любовью не только потому, что его хотим. Давай заниматься любовью, потому что мы любим друг друга!

Улыбка на ее лице стала еще шире.

— Обещаю! — сказала она.

Потом они поцеловались, и сняли с себя всю одежду, и она надела туфли на высоких каблуках, — потому что ее муж был человеком конвенциональным и любил, чтобы в спальне женщина ходила на каблуках. А потом они встали и открыли дверцу гардероба, чтобы видеть себя в зеркале в полный рост.

И таким образом этой самой ночью Джессика и Паоло зачали, наконец, своего собственного ребенка.

Джека Джуэлла на улицах все еще узнавали.

Сериал «Все рыбы в море» закончился десять лет назад, но с тех пор Джек так и не перестал работать, и на телевидении для него находилось немало ролей: коп на пенсии, вынужденный обучать безответственного и не в меру храброго новобранца; ювелирный вор с внешностью джентльмена, успешно надувающий доверчивую вдову; частный детектив с изысканными манерами и притязаниями стать новым Шерлоком Холмсом. Поэтому, когда он вошел в один из ресторанов Чайнатауна, среди посетителей началось движение.

Но сегодня он не замечал вокруг ни этого движения, ни бросаемых в его сторону нежных улыбок, ни пронесшегося по столикам шепота: «А это не тот ли?..» Сегодня он видел перед собой только своих дочерей.

Он очень ими гордился. Они были такими красивыми! Впрочем, они всегда были красивыми, а он — едва ли не единственный человек в мире — мог разглядеть в них тех маленьких девочек, которыми они когда-то являлись.

Меган, хорошенькая и кругленькая, словно вся сделанная из кругов и шариков. Джек знал, что она вечно беспокоится о своем весе, но для него она была хороша в любом виде. Джессика — писаная красавица, с роскошными черными волосами, изысканным телосложением и детским лицом (понятно, почему многие люди принимали ее за младшую сестру, и Джек даже улыбнулся, вспомнив, как часто это приводило ее в негодование). И Кэт, его дорогая Кэт, высокая и тоненькая, вся состоящая из рук и ног, с большими, широко расставленными глазами, которые, казалось, смотрели сквозь тебя.

Как это поется в одной старой песне? Что-то вроде: если у тебя есть сыновья, то ты беспокоишься, а если дочери, то ты молишься. Да, он действительно никогда не волновался за своих девочек, разве только опасался того, что могут сделать с ними мужчины — это лживое, коварное и ненадежное племя. Но теперь он чувствовал: все его усилия не прошли даром.

Он любил шутить, что дочери были для него в детстве сущим наказанием, но на самом деле в нем срабатывал естественный защитный механизм мужчины, который, выполняя обязанности родителя-одиночки, одновременно испытывал угрызения совести за то, что не уделял им достаточно времени. Что вся тяжелая ежедневная работа большей частью ложилась на плечи Кэт, а также на многочисленных платных нянек, приехавших в Англию из беднейших частей света. Но он любил своих дочерей больше всего на свете!

— Значит, вы по совместительству являетесь для них отцом и матерью, — часто говорили ему женщины, когда его девочки подрастали.

Но нет, он никогда не был для них матерью. Мужчина никогда не становится матерью только на том основании, что настоящей матери рядом нет. Он и отцом-то хорошим по существу не был.

Сегодня все изменилось. И мужчины стали другими. Способными, что ли, брать на себя другие роли. Но в его время, в уже далекие семидесятые, когда его жена Оливия ушла из дома, Джек не мог мыслить себя как-то иначе, кроме как типичным, старомодным отцом. Человеком, который должен идти в мир и зарабатывать деньги на пропитание семьи, в то время как воспитанием его детей занимаются другие люди. Так и появилась в их доме целая вереница нянек, домработниц, сиделок и прочих персонажей, но самой главной среди них была его старшая дочь Кэт.