Очень странные Щеппы - Сэмюэл Дж. Хэлпин

– Ну, увидимся в классе! Пока, Эразмус! – торопливо выпалила она и выскочила за дверь.

Поппи побрела по коридору в сторону офиса, почти чувствуя себя сбежавшим из приюта пациентом, только больничного халата не хватало.

Деннис неохотно согласился позвонить бабушке и не отрывал от Поппи цепкого взгляда, будто она в любой момент могла начать изрыгать лаву.

– Спасибо, сэр. Всего наилучшего, – с притворной любезностью попрощался он и повесил трубку.

– Моя бабушка не мужчина, – заметила Поппи.

– Ну, говорила она очень даже мужским голосом, – фыркнул Деннис, раздув ноздри. – Твоя «бабушка» подъедет через десять минут. Подождёшь снаружи?

– С удовольствием, – с саркастической улыбкой ответила Поппи, сгорая от желания сделать именно так. Находиться в компании с Деннисом было то же самое, что беспомощно смотреть на сосущего из твоей руки кровь комара и не иметь возможности его прихлопнуть.

На школьную парковку заехала машина цвета соплей и с большой наклейкой «Прокат авто» на боку. Из-за бликов на ветровом стекле Поппи не смогла разглядеть лица водителя, но увидела, как он помахал ей и призывно бибикнул. Она указала на себя, и водитель показал ей большой палец.

Деннис наблюдал за ней своими маленькими глазками через жалюзи, поэтому она подошла к машине. Боковое стекло опустилось.

– Папа?

– Хей, Попс!

– Папа?

– Поппи?

– Что ты здесь делаешь?

– Приехал за тобой.

Его глаза бегали из стороны в сторону.

– Нет. Что ты делаешь в Англии?

– Хотел сделать тебе сюрприз! Мне дали пять выходных на две недели раньше, чем я тебе говорил, и я подумал: «Поппи любит сюрпризы, так почему бы мне не поехать прямо сейчас?»

Поппи села в машину и схватила папу за руку, вне себя от счастья. Она по нему соскучилась. Папа поцеловал её в макушку.

– Скучала по мне? – спросил он.

– Угу, – проглотив сухой всхлип, выдавила она.

Поппи смотрела на папу всю дорогу до бабушкиного дома. На его взлохмаченные волосы мышиного цвета, на нос с горбинкой и на добрые глаза. Он вёл всё так же, осторожно входя в каждый поворот. Но его щёки впали, и в уголках рта затаилось что-то тихое.

Поппи не видела его несколько недель. Всё её раздражение разом испарилось, сменившись той всепоглощающей теплотой, что испытываешь, возвращаясь домой. Она рассказала ему о школе, о сортировке бабушкиных пуговиц, о Пене и городской кондитерской, но ни словом не упомянула шёлковую книжку, Эразмуса и мамины мелки. Время от времени Поппи поглядывала в зеркало заднего вида, проверяя, не появились ли в её волосах новые серые пятна, и от папы это не укрылось.

– Школьная медсестра позвонила и обо всём рассказала, – сказал он через какое-то время.

– Что именно? – спокойным тоном спросила она.

– Что у тебя случилась паническая атака.

– Это так они это назвали? – фыркнула Поппи.

– Попс, если тебя что-то волнует… – начал папа, затем вздохнул и куснул ноготь. – Ты можешь всегда поговорить с бабушкой.

– С чего мне волноваться? И хватит кусать ногти, – шлепнула она его по запястью.

Папа опять вздохнул.

– Поппи, тебе не нужно притворяться, что ничего особенного не произошло. Потому что это имело большое значение. До сих пор имеет.

Поппи отвернулась и, чувствуя себя неуютно, скрестила на груди руки. Как мог такой чудесный момент так быстро перерасти в «разговор о жизни»?

– Ты была такой напряжённой с тех пор, как мама нас покинула, и… – Папа замолчал и поднёс руку ко рту, чтобы укусить ноготь, но быстро вернул её назад на руль. – И бог свидетель, мне тоже было нелегко. Я тоже был в постоянном напряжении. Но нельзя волноваться всю жизнь. Нет ничего хорошего в том, чтобы тревожиться и не спать из-за того, что может никогда не произойти.

– Я не волнуюсь, – солгала Поппи, глядя в окно.

– Может, ты слишком много читаешь? – предположил папа таким тоном, будто это был совершенно нормальный вопрос, какой родители задают своим детям. – Мне кажется, тебе стоит попробовать велоспорт. Так ты будешь чаще бывать на открытом воздухе. Не передать, как велосипед помог мне. Я познакомился с кучей новых людей, и ты тоже…

Щеки Поппи загорелись. Она впилась ногтями в шёлковую обложку лежащей в кармане книжки.

– Ты не можешь вот так внезапно сваливаться мне на голову и начинать воспитывать! – перебила она, стиснув зубы. – И перестань говорить, что мама «нас покинула». Она нас не покидала. Она умерла. Её больше нет. Конец истории. И я уже не маленькая девочка, пап… я быстро расту, пока тебя нет рядом.

Они подъехали к бабушкиному дому, и Поппи выскочила из пахнущего чистящим средством салона и с грохотом захлопнула неприглядного цвета дверь. Бабушка встретила её на пороге.

Поппи было больно от того, что она так сильно разозлилась на папу. Он ведь ничего такого не сделал. Но в том-то всё и дело. Он ничего не делал. Как только впереди начинали маячить трудности, папа немедленно отправлялся со своими велосипедными приятелями в Альпы, где он мог встретить других «братьев и сестёр по духу».

К тому моменту, как Поппи спустилась на ужин, она решила, что не обязана соблюдать правила приличия.

Бабушка старалась заполнить паузы, бомбардируя папу расспросами о том, каково работать юридическим консультантом в новых канадских компаниях. Он не притронулся к макаронной запеканке со шпинатом и грецкими орехами (и очень большим количеством сыра), только возил ложкой по тарелке.

Черчилль сидел на полу рядом с ним и будто спрашивал: «Ты собираешься есть или как?» Похоже, он не нравился папе, потому что тот, не подумав, спросил:

– А свиньи могут быть переносчиками болезней?

Бабушка прожевала и ответила:

– Да, в этом плане они совсем как люди.

Папа настороженно покосился на Черчилля и подвинулся на стуле.

– Не бойся, свиной грипп ты от него не подхватишь, – ядовито пробормотала Поппи.

– У меня есть чудесные новости, – вмешалась бабушка с крайне довольным видом. – Я получила заказ на дизайн и пошив костюмов для трёх главных персонажей в новом вест-эндовском мюзикле «О, Каир!».

– Потрясающе! – подал голос папа. – О чём он?

– Это комедия о шести женщинах-археологах, работающих в Долине царей.

Поппи ничего не сказала, и бабушка посмотрела на неё краем глаза.