О бывшем наемнике и взрослой женщине - Екатерина Бакулина

И лезу ладонью ему в штаны, расстегиваю пуговицы. Давай, докажи мне.

Он тихо рычит, с нетерпеливым наслаждением, переворачивая меня под себя, задирая платье, раздвигая коленом мои ноги.

— Только тихо, — шепотом говорю я, почти весело.

И вместо ответа он резко входит в меня, вжимаясь, так, что отчаянно вздыхает кровать. И я сама не могу удержаться от стона. Все слышат? Ну и пусть.

— Мы им утром доплатим за неудобства, — ухмыляется Итан, целуя меня в шею. — Я так скучал!

И я невольно смеюсь.

Мне так хорошо сейчас, что больше ни о чем не хочется думать. Я почти готова простить Итану все, и все пережить. Я хочу быть с ним. Еще ближе…

Медленно. Он так медленно двигается во мне, что почти нет сил терпеть, что хочется еще, и быстрее. Я сама обхватываю его ногами, прижимаю к себе, глубже, так, что почти больно. Чуть отпускаю и рывком прижимаю снова. Он возмущено рычит, но ему все равно нравится, он целует меня, горячо впиваясь губами. Обнимает, обхватывая, просовывая руки под мою спину. Я чувствую, как все его мышцы напрягаются, как колотится его сердце.

Под нами отчаянно скрипит кровать. Еще немного, и я начну орать в голос…

Медленно, но так хорошо.

— Я люблю тебя, — шепотом говорю Итану на ухо.

— Джу… я все… сделаю для тебя…

Но говорить — не хватает ни сил ни дыхания. К чему эти разговоры? Я обнимаю его, и весь мир словно плывет, сжимается, и нет ничего кроме нас двоих… Мой…

А потом я спала, прижавшись к его груди. Думала — не усну, но уснула так быстро… провалилась в сон.

Просыпалась ночью. Слышала, как Итан вставал, как говорил с кем-то… не с хозяйкой, мужские голоса. Где-то за дверью, я не могла разобрать слов, но говорили спокойно, ровно, значит, наверно, ничего страшного? Я окончательно проснулась, прислушиваясь. Едва дождалась, пока он вернется. Мне ведь, наверно, не стоит выходить?

— Что случилось? — когда Итан пришел ко мне, я сидела на кровати, обхватил колени руками.

Что делать, если это ищут нас? Мне просто влетит за такие дела, а Итан…

Было страшно.

— Все хорошо, — шепнул он, — ложись. Ты чего вскочила?

— С кем ты говорил? — потребовала я.

— Там соседи, ничего… — он залез в кровать ко мне, обнял, заставил лечь рядом. — Все хорошо, Джу. Ложись.

— Соседи?

— Ну, так, приходили узнать. Я все уладил. Спи. А то разбудили тебя.

Он поцеловал меня в лоб, погладил волосы.

Попробуй, усни тут. Приходили за нами? Или что?

Я чувствовала, Итан тоже не спит, прислушивается. Нет, иногда он все же проваливался в сон, но быстро просыпался, вздрагивал, почти вытягиваясь. Насторожено. Ждал чего-то? Сам не уверен?

Он лежал совсем тихо, обнимая меня, лишь иногда легонько поглаживая по спине, легонько дотрагиваясь губами до моего лба. Это успокаивало.

До рассвета. А на рассвете я, наконец, расслабилась, сегодня за нами уже вряд ли придут… и как-то незаметно уснула.

Рыбацкая деревня

Когда я проснулась, Итана не было рядом.

Светило солнце.

И, вроде бы, с улицы я слышала голоса… но ничего такого напряженного, просто болтовня. Итана и… женский? Ревность? Я уже начинаю ревновать, даже ничего не видя?

Вылезла из кровати, прошмыгнула через общую комнату, где хозяйка что-то готовила у плиты. Но мне не хотелось сейчас никаких разговоров, тем более с ней. Тихо и быстро, пока она не окликнула.

Во двор.

Итана я увидела сразу. Он сидел под навесом, на невысокой колоде, где колют дрова, вытянув ноги, без рубашки, голый по пояс, с крошечным ребенком на руках. Рядом тощая девка стирала в тазу его рубашку. Увидев меня, девка дернулась, едва не пригнулась испуганно.

Итан широко улыбнулся, словно как раз меня ему не хватало.

— Доброе утро, Джу! Ты, наконец-то, проснулась!

Я подошла ближе, не зная пока, как поступить — устроить скандал или сделать вид, что все хорошо.

— Я не слышала, как ты встал.

— Не хотел будить, ты так сладко спала. А я встал давно, скоро полдень, Джу. Ты проспала завтрак, но мы найдем что-нибудь перекусить, не бойся.

«Мы»?

Он покачивал ребенка, уверено держа на сгибе левой руки, а правой игрался, легко, между делом, а ребенок хватал его руку и тянул в рот. Совсем крошечные пальчики на огромных пальцах Итана…

— Я смотрю, ты тут не скучал?

— Я с Луччей подружился. Смотри какая? — он повернул ребенка ко мне, довольно улыбаясь. — Я с ней почти все утро. Но она немного голодная, пищит, все пальцы мне сгрызла. Сейчас мамка ее покормит…

Лучча. Да, я ревновала. И даже внезапно к этой малышке больше, чем к ее матери. Ревновала к тому счастливому блеску в глазах Итана. И так очевидно стало, что ему это нужно — дом, семья, дети, простая жизнь. Что ему нравится. Но я… наверно, пока не готова.

Я не хочу сейчас никаких детей. И уже давно пью настойку красноплодника — отличное средство, так что никаких неожиданностей не будет. А он… если мы будем вместе… Он будет настаивать, рано или поздно? Но ведь он понимает, что сначала надо устроить собственную жизнь? Должен понимать.

Ревновала… Хотя, и к матери тоже, эта девка так смотрела на него… Восторженно. И они так мило болтали о чем-то, пока я спала… она стирала ему рубашку.

Рядом с Итаном, чуть сзади, валялись старые, пропитанные темной кровью бинты. Но на нем самом сейчас бинтов не было, зато огромные черные синяки на руках, животе и груди. Его били? Еще тогда, люди Альдаро. Рана сбоку под ребрами угадывалась тоже, но за локтем не разглядеть.

И все же, я первый раз видела Итана вот так, с голой грудью. В наши быстрые встречи на улице и у меня в спальне… нам было не до того, не успеть, А он так хорош… даже с синяками.

— Мне надо поговорить с тобой, Тану, — сказала я. — Отдай ей ребенка.

— Подожди, Кайя закончит, и я отдам.

— Сейчас, — сказала я.

Он хмыкнул, поднялся на ноги. Подошел к той девке. Она быстро вытерла руки о передник, забрала у Итана ребенка, что-то тихо сказала ему. Он улыбнулся, и что-то сказал ей тоже, я не расслышала. Попробуй тут не ревновать.

Потом вернулся ко мне. Подошел, остановился совсем близко, так, что мне приходилось задирать голову, глядя на него.

Ребенок начал тихо хныкать.

— Ты говорил, мы уедем сегодня утром? — сказала я.

— Конечно, уедем, — сказал Итан. — Рубашка моя высохнет, и пойдем. Второй у меня нет.