Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

Но почему-то всё это очень плохо удавалось. Члены не слушались, и Артур непременно погиб бы под тоннами урчащей человеческой плоти, если бы какой-то парень не толкнул его вниз, к служебному помещению, и не прикрыл собой. Артур успел заметить лишь модную стрижку парня, его удивительные глаза — будто отлитые из чернёного серебра и расплавленного золота. Парень был весь в синяках, изо рта у него хлестала кровь. Артур хотел помочь ему, но никак не мог вползти назад по ступеням. Вроде бы там, в кошмарном месиве тел, были Ольга Васильевна, её дочь и внук, ребята с заправки, неизвестно как оказавшиеся здесь. И Артур видел, что все они мертвы…

Тураев не помнил, как выбрался из магазина, как добежал до квартиры матери. Давно забыл, где бросил продукты, и не до них сейчас было — ведь в прихожей на паркете Артур заметил кровавые следы. Он позвал мать, но та не ответила. Её не было в квартире, и Тураев откуда-то узнал, что никогда уже и не будет.

Он бросился в ванную, наклонился над раковиной, будто сделанной изо льда, с морозными узорами. В раковину тут же закапала кровь, и Тураев увидел, что ранен в шею и в живот. На полу натекла огромная красная лужа. По закопчённому лицу его тоже струились ручейки крови, и Артур удивился, как сумел в таком виде добраться до дома.

Тураев думал о том, что надо вызвать «скорую», и ещё вспоминал про мальчишку со странными, почти звериными глазами. Больше он ничего не успел подумать, потому что проснулся и увидел свою светлую комнату. Артур удивился, что проспал так долго. Он хотел узнать, который час, но никак не мог найти мобильник. Куда сунул наручные часы, он не мог припомнить тоже. Но всё-таки он был доволен, что врачей вызывать не надо, и это опять был сон.

Странная тишина, не свойственная утренней общаге, удивила Артура до невозможности, и он решил ещё немного поспать. Никуда эта дискета не денется, впереди ещё целых четыре дня! Это — до встречи с Лёвкой, а потом ещё три, и дальше — неделя! К тому времени его опять потянет на заправку — Артур не мог подолгу бить баклуши.

Он снова улёгся в постель, натянул до подбородка одеяло и вдруг увидел Лёвку Райникова. Тот стоял на пороге, неизвестно как проникнув сквозь запертую дверь, и смотрел на Артура. Тураев, потрясённый и растерянный, хотел вскочить и окликнуть Лёвку, но почему-то пропал голос. Ладно, спокойно! Дороховский адрес ему мать дала, но замок-то, замок! Неужели забыл закрыть?

Райников смотрел на него в упор, но как будто не видел. Одет Лёвка был, как вчера на заправке, только без очков и кашне, и лицо его было бледным, каким-то новым, незнакомым. Бесшумно, качаясь в воздухе, он бродил по комнате, не обращая на хозяина никакого внимания. И будто что-то искал — на столе, на полках, в шкафу.

Потом он сунул через стену голову в комнату буйных соседей, вернулся к сейфу, где Артур хранил все ценности, включая ноутбук, и куда вечером спрятал футляр с дискетой. Райников начал трясти сейф, словно хотел его поднять. Вцепился в ручку на дверце, с помощью которой Артур набирал код. И только сейчас Тураев заметил, что у Лёвки прозрачные, как сотканные из тумана пальцы. Он не сможет поднять даже ложку, даже листок бумаги, а не то, что многокилограммовый «медведь», да ещё со всем содержимым…

Артур понял, что Райников ищет дискету, как гоголевская панночка искала в церкви Хому Брута, и почувствовал леденящий, потусторонний ужас. Он вскочил с постели, бросился к Лёвке, громко окликая того по имени. Потом зачем-то решил дотронуться до его лба, и вот тут же оторопел окончательно. Лоб Райникова был не тёплый, живой; не был он и туманным, призрачным. Лицо друга оказалось деревянным, и Артур несколько раз со стуком ударил костяшками пальцев по Лёвкиной переносице…

А когда проснулся, понял, что стучит по спинке кровати, лёжа на животе среди скомканных подушек, а одеяло валяется на полу. За окном только начало светать. Рычала неподалёку мусоровозка, которую местные жители не видели с прошлого года. В последний раз её вызывали через какую-то общественную организацию.

Тураев включил бра, вытер пот со лба и наконец-то дотянулся до часов. Начало десятого, можно бы ещё поспать, но после таких видений не хочется. Третий сон оказался самым страшным — без крови, без драки, без подземного озера с рыбами-призраками. Он был светло-голубой, как зимнее небо без солнца, тихий и кошмарный. Несмотря на то, что Артур тогда видел вот эту комнату, он понимал, что ЗДЕСЬ так быть не может. Так бывает только ТАМ…

Он вскочил, натянул спортивный костюм, потому что здорово озяб. Его буквально колотило; клацали зубы, дрожали пальцы. Артур схватил пачку сигарет и зажигалку, стараясь привычным способом прогнать наваждение, но не преуспел в этом. Он видел перед собой Лёвкино лицо — оттуда, из сна. Оно хорошо просматривалось, было узнаваемым, чётким. Но, в то же время, совершенно необычным. Это был и Райников, и не Райников…

Наплевав на конспирацию, Артур схватил мобильник. Нужно позвонить и убедиться, что всё в порядке. Вряд ли за Лёвкой сейчас, на каникулах, так уж плотно следят, не говоря уже об Артуре! Да и разговор будет не длинный — лишь бы успокоиться. А так и заболеть недолго, и тогда какая работа с досье?

Тураев набрал Лёвкин номер и услышал, что абонент временно недоступен. Положил трубу на неубранную постель, сел рядом и снова потянулся за куревом. Так, начинается! Правда, сейчас ещё рано. Лёвка мог отключить телефон, чтобы выспаться после вчерашнего. Может, попробовать позвонить на городской? Неудобно, конечно, ещё разбудишь Дору Львовну с девчонками! Ну, ничего, извинимся на радостях, если пронесёт…

Тураев похвалил себя за то, что принял душ с вечера, потому сейчас у ванной комнаты выстроилась приличная очередь. Все были злые, полупьяные, измученные головной болью. И потому скопление людей у вожделенной двери не предвещало ничего хорошего. В сортире тоже оказалось людно, и мужики удрали справлять нужду на улицу. Сейчас там топтались женщины с ребятишками. В мужском клозете визжали и орали пацаны, колотили по перегородке, отделявшей их от дам. Матери в ответ грозились их выдрать, поставить носом в угол и не пустить гулять.

Артур набрал городской номер Райниковых, прослушал десять длинных гудков, хотя по этикету полагалось шесть, и отключил связь. Итак, проблема налицо. Райниковы или просто спят, оборвав всю связь с внешним миром, или… Ладно, надо сперва позавтракать, а после уже думать. Тураев с удовольствием обнаружил, что озноб у него прошёл, зато появился сильный голод.

На кухне уже кипели кастрюльки, и шипели сковородки. Артур грел воду для кофе в комнате, в чайнике «Тефаль», а здесь жарил яичницу и иногда — картошку. Он старался питаться в кафе на заправке или в «Макдональдсе». Бывало, заезжал в рестораны, осточертевшие ещё с юных лет. И сейчас у него возникло желание немедленно уйти отсюда, перекусить в другом месте, желательно. В Москве…

А почему бы сейчас не рвануть к матери на все эти дни? Она там одна. В гости никого не ждёт, скучает. Ольга вызвала его на заправку утром первого января, а ведь мать надеялась несколько дней побыть с сыном. Теперь вот можно будет доставить ей такое удовольствие, а заодно изучить досье в более комфортных условиях. Ирина, конечно, занята с Симой, и девчонка вовсе не обрадуется появлению блудного папаши. Решено — к маме! Но раз уж вышел на кухню, яичницу нужно поджарить. Всё-таки до Москвы ехать порядочно, стоит подкрепиться. Чайник кипит в комнате, отключится сам. Вернувшись с яичницей, Артур заварит кофе, быстренько поест, побреется, и — вперёд!..