Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

Дора указала на прикреплённый к стене огромный глянцевый плакат.

— Аж нога выше головы! Здесь она на Лёву очень похожа — уже не белобрысая, как раньше, в младенчестве. А шестого ансамбль старшей, Берты, выступает. Придётся ей замену искать. Ведь такие надежды были! Потенциальные спонсоры обещали приехать, посмотреть, как ребята поют и танцуют. Может, в раскрутку кого взяли бы… Берта сейчас в наушниках всё время сидит. Не знаю, что она там слушает. Тоже вся окаменела. Их же разбудили утром, стали вещи, игрушки прощупывать. Картины со стен поснимали, гобелены и макраме перетрясли. Ладно, ничего не взяли, кроме компьютеров, так ведь девчонки без общения в Сети жизни не мыслят. Даже свет не зажигают и есть ничего не хотят. Я боюсь, как бы мы втроём с ума не сошли. А. самое главное, непонятно, в чём дело! Ведь Лёва раньше ничем таким не занимался — ни бизнесом, ни криминальными делами…

— А он не жаловался на какие-нибудь сложности?

Нора помнила инструктаж сына и старалась не забыть, не пропустить ни одного слова.

— Мне — нет, ничего не говорил.

Дора переводила взгляд с лица подруги на кожаную старинную мебель, на хрустальную люстру, на тяжёлые портьеры. Сюда, в тихие арбатские переулки, доносился ровный, неумолчный гул Садового кольца. Поднялся ветер, и на стёкла полетели хлопья мокрого снега — будто кто-то специально швырял их с деревьев. Нора знала, как цветут здесь по весне сирень и каштаны, как волнуется за окнами зелёное море, но не могла поверить в это, но не могла поверить в это, глядя на голые дрожащие ветки.

— Лёва с Яковом, дядей своим, при последней встрече подолгу уединялся. Может, он скажет? Чего теперь скрывать, даже если и был такой уговор? Вдруг хоть немного прояснится, за что человека убили?

Нора скосила глаза на зеркало в бронзовой раме — антиквариат восемнадцатого века, который перешёл к Доре от её предков. И не удержалась — залюбовалась собой. Она имеет право — ведь три месяца назад похоронила мужа, носит траур, а, значит, прекрасно понимает чувства подруги. Но всё равно драгоценными камнями переливаются её глаза, спадает на лоб густая чёлка, и белеет в полумраке длинная шея, которую Альберт называл лебединой…

Дора возрастом старше её и сложением крупнее — так было всегда. Но сегодня это особенно заметно, потому что, а отличие от подруги, мать Лёвы не успела закрасить свежую седину.

— Да, ещё вспомнила! — Дора, минут пять сидевшая неподвижно, будто очнулась. — Когда с обыском приезжали, спросили, от кого Лёва вчера так поздно возвращался…

— Ну, и!..

Нора подалась вперёд. Артур наказал ей ни за что не упоминать в разговорах его имя. А Дора, похоже, упомянула.

— Сказала, что ездил к друзьям — и человек пять-шесть. Долго не был в Москве и решил наведаться. Спросили их имена, а я ответила, что точно не знаю. Не хочу, чтобы твоего Артура трепали понапрасну. Это же случайно вышло, что Лёвочка от него ехал, а человека затаскать могут. Им же не докажешь ничего. Зачем это Артуру, скажите на милость? Да, были у них размолвки, но не такие, чтобы убивать, да ещё через тринадцать лет! Вот уж кого я категорически не виню, так это Артура!

— Спасибо тебе! — Дора обняла безутешную подругу и расцеловала. — Так дальше и говори, что ничего не знаешь. Они мобильник забрали, там данные Артура есть, но вряд ли именно на него обратят внимание. Станут тебя спрашивать — особенно ничего не скрывай. Можешь говорить обо всём, кроме последней встречи. Поверь, Дорочка, так надо! Это в интересах Лёвы — чтобы его гибель не была напрасной.

Нора смотрела в глаза матери Райникова и видела в них недоумение, растерянность и боль.

— Удовлетворись пока этим, а после я тебе всё объясню. Про ту поездку в семье знала только ты?

Дора тяжело вздохнула, сморгнула слезу.

— Наверное. Лёвочке просто не с кем было про это говорить. Не с девчонками же — у них свои заботы. Но… погоди, Нора… — Дора закусила губу. — Ты говоришь, что можешь объяснить! Получается, ты знаешь, что случилось… Ты — мать, как и я. У тебя два сына. Тебе ли не знать, как мне тяжко? Если знаешь хоть что-то — расскажи! Я никому не проговорюсь. Мне терять нечего. Я даже не представляю, как теперь буду жить среди этого старинного хлама, зная, что Лёвочки больше нет. Утешает только то, что теперь они вместе с Марком. И то ещё, что сын избавился от этой змеи подколодной, которая, наверное, его и погубила. Даже если к вчерашнему выстрелу она не имела отношения, всё равно… Лёвочка так мучился с ней, так переживал! Она ведь до сих пор не призналась законному мужу, от кого пригуляла парня! Видите ли, не его это дело! И сейчас неизвестно, действительно до неё не добраться, или она уже всё знает, только ждёт чего-то? Нора! Ради Бога, скажи про Лёвочку! Тебе Артур что-то сообщил, я вижу… Пусть он мне тоже скажет, а там я готова умереть. Не молчи только! Не мучай меня!

Нора нежно обняла подругу, прижала к себе и принялась тихонько покачивать, как ребёнка. Потом своим платочком оттёрла с Дориного лица раскисшую краску.

— Я делаю только то, о чём просит Артур. И без его согласия не имею права ни слова никому сказать, даже тебе. Ведь это может погубить Артура, и тогда он не сможет отомстить за Лёву. Пока я могу сообщить тебе только это. И ещё, прошу тебя, расскажи поподробнее об одном человеке… — Нора почувствовала, что подруга замерла и перестала плакать. — Расскажи о Стефане. Всё, что знаешь!

Дора взглянула на подругу так, словно видела её впервые в жизни. Потом отбросила носовой платок на журнальный столик, где лежали выключенные «мобильники» и стояли две чашки из-под кофе «Ямайка».

— Зачем это? — Тон Доры стал жёстким, напряжённым.

— Артур меня просил. Значит, ему нужно, — мягко, напевно ответила Нора. — Ты ведь знаешь, что я тебя о нём никогда не спрашивала. И что не спросила бы, не случись трагедия. Поверь, я не знаю, для чего сыну нужны эти данные. Пока на слово моё положись, ладно, Дорочка? У тебя есть для меня ещё немного времени? Наверное, тебе хочется проведать девочек? Я могу покормить их обедом, заняться с ними. Сделаю всё, что нужно, для Лёвы… Я имею в виду похороны. Что только потребуется… Я знаю, как необходима в такие минуты чья угодно помощь. Помню, как ты поддерживала меня в октябре. Знай, что мы с Артуром скорбим вместе с тобой, а потому праздных вопросов задавать не станем.

— Неужели Стефан причастен? Нет, не может быть! При всех странностях, при том, что он знает всё… что Лёва ему не отец… Они были в нормальных отношениях. Стефан неприятен мне, как и его мать, но винить его во всех смертных грехах я не могу. По крайней мере, до тех пор, пока не получу убедительные доказательства!

— Дора, родная, ты меня совершенно неправильно поняла! — перепугалась Тураева. — Стефана никто ни в чём не подозревает! Просто Артур много о нём слышал — и от меня, и, наверное, от Лёвы. Но я-то сама его раза два мельком видела, мало чем могу помочь…

— Наверное, Артур по своему сыну тоскует, — протяжно вздохнула Дора и снова заплакала. — Они же в одном практически возрасте, могли бы дружить. Всё-таки бывшая твоя невестка поступила отвратительно. Сама во всём виновата — сперва женила Артура на себе, скрыла, что ей пятнадцать… Шантажировала его, а после бросила, и сына от отца оторвала! Про неё сейчас вспомнила и даже стала меньше на Сибиллу злиться. Вот такой, мелкой, гадкой подлости в ней напрочь нет!