Снайперы. Огонь на поражение - Максим Бузин

– Твою мать! – распластавшись на дне окопа и оказавшись лицом к лицу с плюхнувшимся напротив него Поздняковым, выругался Набойченко. – Только вчера форму в порядок привел!..

Наверху глухо рвануло, следом еще и еще. Мины начали падать практически без остановки, не позволяя даже поднять головы. Бесчисленные куски грунта вперемешку с камнями и песком барабанили по каскам, ногам и спинам укрывшихся в траншее людей, окатывая красноармейцев, если можно так выразиться, густым сыпучим дождем, «капли» которого обязательно норовили набиться в голенища сапог и за воротники гимнастерок. Впрочем, на подобную мелочь никто никакого внимания не обращал. Главным сейчас было выжить.

В первые минуты обстрела удавалось обойтись без потерь. Но такое везение не могло продолжаться вечно. Одна из вражеских мин угодила прямо в окоп на стыке первой и второй рот, убив двоих и ранив пятерых. Еще три смертоносных взрыва положили отсчет потерям среди бойцов Пал Палыча, выбив за полминуты из строя не менее десяти человек. Метрах в пятнадцати от Набойченко осколками посекло пулеметный расчет, первый номер погиб.

Крики раненых раздавались все чаще и звучали все громче. И очень скоро и прижавшемуся к земле капитану, и скрючившемуся в позе эмбриона достаточно близко от него Деменеву стало понятно, что необходимо предпринять некие решительные шаги, иначе фашисты разнесут батальон в пух и прах.

Можно было запросить помощь, но ждать и надеяться, что самолеты-штурмовики или полковые минометы на пару с артиллерией подавят огневые средства противника, являлось не лучшим выходом, как минимум по двум причинам. Во-первых, все это, причем неопределенное, время красноармейцам пришлось бы оставаться на хорошо пристрелянных гитлеровцами позициях. А во-вторых, из – а отсутствия точных координат целей советский удар вполне мог оказаться абсолютно не эффективным. К тому же к грохоту неприятельских мин теперь добавились еще и звуки рвущихся снарядов, причем немалого калибра. И комбат принял единственно правильное, на его взгляд, решение…

Вскочив на ноги, он ринулся к связисту, укрывавшему полевой телефон собственным телом.

Подбежав к бойцу, Деменев наклонился и закричал тому в самое ухо:

– Синицын, срочно передай Самохину и Пал Палычу: по сигналу «зеленая ракета» ротам немедленно идти в атаку, вперед! Ты меня понял, Костя?!

– Понял, товарищ майор! – слегка отстранившись, утвердительно затряс головой Синицын.

Быстро совершив необходимые манипуляции, он торопливо забубнил в телефонную трубку, вызывая командира третьей роты:

– Рыжий, это Ольха! Как слышно? Как слышно? Рыжий, ответь, это Ольха!..

Деменев же, не теряя времени, схватил за шиворот Фомичева, лежавшего возле связиста, и, пристально глядя в вытаращенные глаза ефрейтора, наигранно бодро воскликнул:

– Хватит валяться, Васек, воспаление легких подхватишь! Дуй по траншее и передай первой роте приказ: «В атаку по зеленой ракете!»

И видя, что тот колеблется, подкрепил свою фразу ощутимым, но безболезненным, можно сказать, отеческим, пинком в зад. Получив ускорение, Фомичев стремглав ломанулся выполнять распоряжение комбата. А Дмитрий Иванович, согнувшись в три погибели, устремился к Набойченко, который, обратив внимание на резко активизировавшегося командира, изменил положение своего тела и в настоящий момент сидел, согнув ноги в коленях и подпирая спиной неровную стенку окопа.

– Ух, – натужно выдохнул Деменев, опускаясь с ним рядом на землю, – замотался немножко!

– Извините, товарищ майор, но чайку предложить не могу! – отозвался Геннадий, прочищая мизинцем левое ухо. – И спирта, как назло, с собой нет!

– И ты меня извини! Я покомандовал Фомичевым маленько! Не стал играть в испорченный телефон!..

Комбат снял с головы каску и растопыренной пятерней, как расческой, провел по своим слипшимся волосам.

– Что будем делать?! – резко сменил капитан тему. – Огонь фрицев не ослабевает!

– Сейчас в атаку пойдем! Только дождемся, когда наш Костя мои указания Самохину и Пал Палычу передаст! – откашлявшись, хрипло произнес Деменев.

– Да вон он сигнализирует, как сумасшедший! – вытянул руку Набойченко, показывая на отчаянно жестикулирующего связиста. – Похоже, с ротами есть контакт!

– Вижу, – мимолетно взглянув на Синицына, кивнул майор. – Значит, пора в наступление!

Облизнув потрескавшиеся губы, Деменев пружинисто встал в полный рост, к великому удивлению Геннадия, перекрестился, потом водрузил каску себе на макушку, извлек заряженную ракетницу из кобуры и, направив ее стволом в небо, воскликнул:

– Поехали!..

Рокочущий гром близкого разрыва заглушил его голос. Проникшая в траншею взрывная волна обдала Набойченко жаром, заставила приподнявшегося на локтях Позднякова на пару секунд снова уткнуться физиономией в глину и, словно легковесную куклу швырнула не успевшего вдавить спуск майора в сторону метров на пять.

– Иваныч, твою мать! – заорал капитан, бросаясь к растянувшемуся на животе комбату.

Перевернув потерявшего сознание Деменева с помощью подоспевшего следом Сергея на спину, Геннадий быстро проверил пульс. Убедившись, что командир дышит и видимых повреждений или ранений нет, Набойченко, не раздумывая, несколько раз увесисто хлопнул по его вымазанным землей небритым щекам. И это возымело свое действие: веки майора едва заметно дернулись, и Деменев медленно приоткрыл глаза.

– Очнулся, старый проказник! – наплевав на устав и армейскую дисциплину, с искренней радостью воскликнул командир первой роты.

– Гена, ракету… – сфокусировав взгляд на переносице капитана, тихо прошептал комбат, но, несмотря на окружающий грохот, его услышали и Набойченко, и Поздняков.

– Сейчас! Только разыщу санитаров! – отмахнулся Геннадий и завертел головой.

– Капитан Набойченко, приказываю – выпусти ракету… – впившись побелевшими пальцами в запястье присевшего возле него Сергея и приподнявшись на локте, прохрипел Деменев, – или я сделаю это сам…

– Лежите, лежите, товарищ майор, – успокаивающе положил руку ему на плечо Геннадий.

Подозвав к себе Костю Синицына, Набойченко глазами указал на комбата, а сам подхватил валявшуюся на земле ракетницу и нажал на курок. Сигнальная ракета с шипением устремилась ввысь. Как и Деменев, перекрестившись, капитан ловко покинул траншею и, оказавшись на бруствере, закричал:

– Ребята, за мной!

Красноармейцы, подбадривая и помогая друг другу, полезли из окопов. Стараясь не обращать внимания на пролетающие рядом осколки и краем глаза отметив, что две другие роты тоже поднялись, Набойченко, стиснув зубы, побежал вперед, увлекая за собой бойцов…

…«Разумное решение, – мысленно пробормотал фон Тиссен, глядя в стереотрубу на развернувшихся неровной цепью и быстро приближающихся красноармейцев. – Они выскочили из-под артиллерийского обстрела, и скоро настолько сократят дистанцию, что наши минометы будут так же бесполезны. Впрочем, подавляющее большинство мин и в настоящий момент падает с перелетом. Конечно, это все равно хоть чуточку, но щекочет нервы врагу, однако толку совсем мало, а корректировать огонь уже поздно, да и времени, похоже, нет. Сейчас необходимо быстренько отдать соответствующие распоряжения командирам рот, ведь, перемещаясь такими темпами, русские пехотинцы окажутся здесь через пару-тройку минут…»