Снайперы. Огонь на поражение - Максим Бузин

– По дороге придумаю что-нибудь, на крайний случай совру, – застенчиво улыбнулся Петров, – если, конечно, вы разрешите…

– Нет, химичить не будем, – покачал головой лейтенант, – обойдемся своими силами.

– В каком смысле? – бесцеремонно вклинился в их разговор незаметно подошедший Овечкин.

– В самом что ни на есть прямом, Андрей Вениаминович, – уголком рта скорчив гримасу, ответил Степанов, – в самом прямом…

* * *

…Усевшись на толстой сосновой ветке, опершись одной ногой на торчащий снизу сук и прислонившись спиной к шершавому, с застывшими на нем каплями смолы, стволу, сержант Поздняков рассматривал в оптический прицел своей винтовки бесцельно слонявшегося около «Ганомага» немецкого солдата, почему-то вызывавшего у снайпера ассоциацию с сапожником, удалившимся на покой. Отсюда, с высоты около трех метров над поверхностью земли, открывался практически идеальный обзор. И Сергей, несмотря на определенные неудобства, вызванные структурой коры хвойного дерева, мог держать на мушке и, при желании, запросто уложить любого из двух с лишним десятков гитлеровцев, входивших в состав расчетов зенитных орудий, а также экипажей трех полугусеничных машин. Задача Позднякова и состояла собственно в том, чтобы в нужный момент точными выстрелами уничтожить механиков-водителей обоих тягачей и бронетранспортера, а в первую очередь снять вражеского радиста, каковым и являлся этот «отошедший от дел сапожник»…

…Огневую позицию Сергей выбрал для себя сам, отыскав взглядом среди множества так называемых «корабельных» эту раскидистую сосну. Как между стремящихся к небу «мачт» вырос данный экземпляр, для него оставалось неясным, но у юноши не было времени, да и большого желания, размышлять на сей счет. Его вполне удовлетворял сам факт того, что подходящее дерево быстро нашлось.

Следует отдать Позднякову должное – вначале он предложил Андрею занять это место. Однако Овечкин, сославшись на возраст, вежливо отказался, после чего с помощью Котова подсадил вверх своего молодого товарища, и Сергей оказался в прямом смысле над всеми…

…Переместив винтовочный ствол в сторону небольшого пригорка, от которого до ближайшего из немецких орудий было шагов пятьдесят, сержант различил в ярких соцветиях иван-чая сосредоточенное лицо старшины и, одобрительно хмыкнув, оторвался на несколько секунд от прицела. По разработанному Степановым плану Овечкин с Рогачевым на пару должны были, скрываясь в высокой траве и цветах, незаметно подобраться к противнику и перебить расчет этой зенитки. То же предстояло совершить и самому лейтенанту вместе с Котовым и Петровым, но только в отношении фрицев, обслуживавших другую пушку. А «открывать представление» было доверено Позднякову. Условным сигналом являлось громкое уханье филина в исполнении Петрова. Но свои таланты импровизатора-имитатора Сашка мог проявить лишь после того, как прокричит кукушка, в роли которой выступал Андрей Вениаминович Овечкин. Своеобразная перекличка требовалась затем, чтобы каждая из двух маленьких групп таким простым и неоригинальным способом подтвердила свою готовность к началу предстоящей рискованной операции. Конечно, существовал небольшой изъян, заключавшийся в том, что филин – птица ночная и в светлое время суток преимущественно (причем молча!) спит, однако Виктор Степанов здраво рассудил, что вряд ли фашисты успеют проанализировать это…

…Отчетливое «ку-ку» прозвучало над полем настолько естественно, что Сергей в первую секунду решил, что слышит голос живой птицы. И лишь затем встрепенулся, живо взяв на мушку продолжавшего расхаживать рядышком с бронетранспортером гитлеровского радиста. Выровняв дыхание, Поздняков навострил уши, и когда его слух уловил начальные ноты призывного уханья филина, юноша плавно нажал указательным пальцем на спусковой крючок.

«Удалившийся на покой сапожник» запнулся на полушаге и, обливаясь кровью, рухнул в траву Звук выстрела еще не затих среди сосен, как по немецким артиллеристам разом ударили пять стволов. Ничего не подозревавшие гитлеровцы были застигнуты врасплох. Многие погибли, так и не успев понять, что же произошло. Остальные пытались отстреливаться, но несколько разорвавшихся возле орудий гранат навсегда «успокоили» представителей «высшей расы».

Уцелел только один – молодой белобрысый унтер-офицер, «подопечный» Овечкина и Рогачева, пустившийся наутек со скоростью олимпийского чемпиона в беге на сотню метров. Казалось, что он, вопреки закону всемирного тяготения, летит над землей, не касаясь ее поверхности ногами, и по пояс трава ему не помеха.

Конечно, от пули Андрея немец бы уйти не сумел, тот на своем веку поражал цели и посложнее. Однако опытный снайпер, похоже, не собирался стрелять и не дал этого сделать Рогачеву, положив руку на ствол ППШ младшего сержанта и отрицательно покачав головой. Странное на первый взгляд поведение старшины объяснялось достаточно просто – мчавшийся во весь опор гитлеровец двигался не на запад, а, вопреки логике и здравому смыслу, на восток, в сторону соснового бора и почти в то самое место, где на раскидистом дереве среди пушистой колючей хвои засел Сергей Поздняков!

Юный сержант к этому времени уже вывел из строя механиков-водителей неприятельской техники, потратив в общей сложности четыре патрона, и с некоторой задумчивостью наблюдал за приближающимся к лесу «спортсменом» из Третьего рейха. Теряясь в догадках, почему медлит Андрей, Поздняков чуть приподнял винтовку и пристально стал изучать товарища через прицел, словно желая прочесть ответ на данный вопрос на его мягком от природы лице.

И старшина будто почувствовал на себе взгляд Сергея. Прижав к плечу приклад СВТ, Овечкин направил ствол точно туда, где должен был располагаться напарник, очевидно, норовя рассмотреть того в гуще зеленых ветвей. Потом, видимо, убедившись, что визуальный контакт налажен, Андрей опустил винтовку и недвусмысленными, по крайней мере, с его точки зрения, жестами показал, что ожидает от Позднякова.

Вначале он, сложив губы дудочкой, вытянул руку в направлении драпающего фрица и пару раз дернул указательным пальцем, сжав другие в кулак, безусловно обозначая выстрел. Затем, глубокомысленно пожав плечами, резко перекосил лицо, раскрытой ладонью обхватил свою крепкую шею и, как фарфоровый китайский болванчик, принялся качать головой. Подобные телодвижения можно было толковать все же по-разному, но Сергей логически рассудил, что старшина в качестве еще одного варианта предлагает ему, Позднякову, попытаться захватить белобрысого немца живым. И юноша, учитывая то обстоятельство, что противник не был вооружен, решил именно так и поступить.

Мягко спрыгнув на землю, сержант аккуратно прислонил винтовку к стволу и притаился рядом, сощуренными глазами отслеживая быстро приближающегося к опушке унтер-офицера вермахта. Тот несся, опустив голову вниз и не разбирая дороги, что весьма облегчало задачу Сергея. И когда артиллерист практически достиг леса, Поздняков, просчитав все заранее, словно камень, выпущенный из катапульты, рванулся ему наперерез. Периферийным зрением гитлеровец увидел промелькнувшую сбоку даже не фигуру, а тень, но замедлить свой бег, увернуться или предпринять что-то еще просто физически не успел – молниеносно сокративший дистанцию Поздняков буквально взлетел вверх и, сгруппировавшись в полете, двумя ногами врезался немцу в грудную клетку. Получив удар сокрушительной силы, унтер-офицер с пронзительным криком отлетел в сторону, причудливо кувыркнулся несколько раз в воздухе и, разметав при падении опавшую хвою, принялся корчиться на земле. Подскочивший к нему тотчас Сергей для верности хотел еще съездить противнику сапогом в челюсть или по почкам, однако, взглянув в переполненные страданием бледно-голубые глаза, тускло блестящие на обескровленном лице поверженного и задыхающегося от всепоглощающей боли врага, передумал.