Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская

Единственно, что, пожалуй, вызвало уже тогда серьезную озабоченность германских официальных лиц, причастных к созданию «голубой дивизии», была степень ее политической «благонадежности». Вопрос об этом встал сразу же, как только части дивизии начали следовать по пути на Восток через Германию, и гитлеровцы смогли познакомиться с ними. В телеграмме от 20 августа гитлеровский дипломатический чиновник с тревогой сообщил из Берлина, что, по имеющимся сведениям, коммунисты пытаются проникнуть как во французские (фашистские), так и испанские добровольческие формирования с целью перехода к русским. По полученным им сведениям, «коммунистические элементы» находились преимущественно в войсках Испанского Марокко[170].

В своем ответе 21 августа Шторер сообщил в Берлин о мерах, принятых для предупреждения коммунистического «проникновения». «Голубую дивизию» составят преимущественно военнослужащие регулярных войск, «марокканцы» приниматься не будут. И главное: при соблюдении правила (основное условие вступления в дивизию) наличия у военнослужащих не менее чем десятилетней военной выслуги, коммунистическое проникновение окажется едва ли вероятным. И поскольку дивизия теперь в Германии, Шторер советовал поручить все дальнейшее расследование германской службе безопасности[171]. Еще ранее, в приведенной выше телеграмме от 3 июня, Вейцзекер обратился с просьбой не принимать в дивизию русских эмигрантов.

К середине июля испанские «добровольцы» были готовы к походу на Восток, 30 июля первые испанские летчики приземлились на аэродроме Темпельгоф в Берлине. Им была устроена помпезная встреча, которая однако не обошлась без конфликта, досадного для организаторов этого «тоталитарного торжества»: оркестр воздушных сил с большим подъемом исполнил гимн. Летчики удивленно крутили головами: вместо привычного официального гимна франкистской Испании они вдруг услышали полузабытую мелодию государственного гимна Испанской Республики[172].

13 июля 1941 г. под оглушительный пропагандистский гром отправился первый эшелон испанских «добровольцев» в Германию. На торжественных проводах присутствовали и выступили с соответствующими напутствиями Серрано Суньер и военный министр Варела[173]. Но когда эшелоны с испанским воинством проходили через Францию, французы оказывали им весьма холодный прием[174], несмотря на все усилия местных коллаборационистов. Наконец прибыли к месту назначения — Германия, лагерь под Графенвером. В дальнейшем маршевые батальоны, посылавшиеся на пополнение «голубой дивизии», направлялись не только в Графенвер, но и в Ауэрбар, и главным образом в Гоф, где дислоцировался 481-й западный батальон 13-го округа рейхсвера, к которому была приписана дивизия[175].

В Графенвере испанцы прошли медицинский осмотр и почти утратили свой первоначальный вид. Им раздали обмундирование, которое отличалось от обычной немецкой пехотной формы только особым нарукавным знаком дивизии повыше локтя. На знаке дивизии специалисты фашистской геральдики изобразили щит с черной каймой. Середину щита рассекала горизонтальная желтая полоса на красном фоне (цвета национального флага Испании), а на ней красовался четырехконечный крест и пять перекрещивающихся стрел, брошенных веером наконечниками вверх. Замысловатое сооружение венчала лаконичная надпись «Испания». Годы спустя, 26 октября 1948 г., посольство Испании в Риме поставило в известность главу генеральной дирекции внешней политики Европы МИД Испании, что накануне, 25 октября, в еженедельнике «L'Europeo» (Милан) были опубликованы воспоминания главы канцелярии Г. Чиано в МИД Италии Ф. Анфузо «То, что не говорил Чиано». В них шла речь о записной книжке, подготовленной Муссолини в феврале 1941 г. для переговоров с Франко, который должен был прибыть в Сан-Ремо. В одной из записей говорилось: «Немцы никогда не смогут понять испанцев. Испанец — лучший солдат в Европе, но он никогда не наденет униформу, которую предпочитает O.K.W.», т. е. штаб Верховного главнокомандования вермахта. Но Муссолини ошибся. В ущерб чувству национального достоинства, как Франко это понимал, он предпочел, чтобы воины «голубой дивизии» были одеты в униформу вермахта, а Испания воздержалась от открытого объявления войны СССР. Осторожность не помешает: хотя он в то время и не сомневался в конечной победе Германии, в отличие от немцев он имел опыт «знакомства» и с техникой, и с военными специалистами СССР.

Получив и пригнав на себе обмундирование, солдаты приняли суровую присягу верности Германии. Отныне соединение стало называться 250-й пехотной дивизией вермахта. Однако даже в официальных документах она надолго сохранила свое первоначальное название «голубая», хотя никто из ее участников уже не носил столь дорогих сердцу фалангиста голубых рубашек и красных беретов. В 20-х числах августа 250-я пехотная дивизия отправилась к границам СССР. Первые тяготы свалились на плечи крестоносцев антикоммунизма, и без того навьюченных снаряжением, при вступлении на территорию СССР; выяснилось, что путь к фронту предстояло проделать походным порядком, пешком, да еще сохранять дисциплину на марше. Длинные колонны солдат потянулись по дорогам, разбитым войной. Сначала жара, потом дожди, слякоть. Менялись ландшафты, шли через сожженные деревни и города, но не менялось одно — команда «принять в сторону», когда испанские части обгоняли немецкие грузовики, с которых ухмыляющиеся германские солдаты приветствовали «союзников по оружию». «Голубая дивизия», как и части других сателлитов Германии, вполне оценила «дружелюбие» гитлеровцев — они не обеспечивали «добровольцев» транспортом. А чтобы не было жалоб, германское командование взяло на себя «связь» дивизии с родиной и в интересах сохранения военной тайны полностью отрезало ее от внешнего мира.

4 октября 1941 г. посол Испании в Берлине Майалде, сменивший в июле 1941 г. генерала Эспинозу де Монтеро, передал министру иностранных дел Германии, что он получил от Франко и Суньера инструкцию немедленно установить личный контакт с командованием «голубой дивизии». Дело в том, жаловался посол, что очень долго не было никаких известий о дивизии: ни о ее деятельности, ни о ее судьбе. Послу было разъяснено, что в настоящее время дивизия находится в пути. Риббентроп передал послу слова Гитлера, сказанные им накануне, 3 октября, при открытии кампании зимней помощи армии: «Испанцы сегодня участвуют в нашей борьбе»[176]. А в это время «голубая дивизия» приближалась к границам СССР. Первые фотоснимки «голубой дивизии», опубликованные в испанской прессе, сопровождались такими комментариями: «Торжественный момент. С военной песней и фалангистским приветом добровольцы «голубой дивизии» переходят русскую границу…». «Генерал Москардо говорит с солдатом на русском фронте. Герой Алькасара несет свою помощь и свою непобедимую славу добровольцам-испанцам в самую Россию»[177].