Бог сумерек - Всеволод Глуховцев

– Дочка моя младшая, Танюшка, она в пединституте учится. Заканчивает осенью пятый курс. Ну и вот, рассказывала она, что у них один такой чудной преподаватель был по психологии, как раз все об этом им только и талдычил: про экстрасенс этот, да про параб... как ее?..

– Парапсихологию?

– Ну! А он был как раз не ихний, не из пединститута, то есть. Откуда-то со стороны. Вот я и подумал: а никак он?..

– Так. – Палыч сделался крайне сосредоточенным. – Как его звали?

Логинов с сожалением прихлопнул ладонями по коленкам.

– Да я разве ж упомню?.. M-м?.. Нет, не припомню.

– Так, так... А внешность его? Она его не описывала?

– Описывала. – Федор Матвеевич оживился. – Внешность, да, описывала. – И он крепко поскреб ногтями щеку. – Как я помню... Небольшого роста, она говорила, волосы светлые, реденькие... вообще, светлый весь такой, блондин. В сером костюмчике, в галстуке. Аккуратненький весь такой. В золотых очках – да, вот еще вспомнил.

Гости обменялись многозначительными взглядами.

– Ну... что-то есть, – промолвил Игорь.

– Да, тепло, – согласился Палыч. – Слушай, Федор Матвеич! Этот вариант обязательно надо прокачать.

– Ладно, – немедля согласился Логинов. – Да это просто. Я схожу да позвоню. Сейчас тут все равно почти никого нет. А мне туда-сюда минут двадцать. Вы... ну, вам лучше не мелькать. В бане посидите, без шума-крика?

– Какой разговор! – Палыч засуетился. – Игорь, у тебя жетоны сохранились?

– Есть у меня. – Федор Матвеевич встал. – Ну, коли так, тянуть нечего. Давайте в баню, я быстро.

– Да, Федор Матвеич! – Игорь спохватился. – Вот что... Позвоните-ка одному моему другу. Георгий Смирнов, известный журналист. Слышали о таком?.. Нет?.. Ну ладно. Вы позвоните... черт, домой нежелательно, – помрачнел он, вспомнив вчерашнюю неясную историю.

– Так на работу? – с готовностью предложил Федор Матвеевич.

– На работу?.. – Игорь, хмурясь, подумал. – Н-ну ладно. Вот телефон редакции, запишите... Да, Федор Матвеевич, из ближайшего автомата лучше не звоните. Прогуляйтесь малость подальше.

– Ясно, ясно!.. Ну, пошли.

Игорь и Палыч с любопытством осматривались в низеньком темном помещении.

– Сумрачно, – резюмировал Игорь. – Я слыхал, по народным поверьям, в бане какая-то нечисть обитает?

– Ага, – отозвался Кореньков. – Банник так называемый. Вроде домового.

– Вроде, вроде... м-да, – сказал Игорь и сел на лавочку. И больше уж не любопытствовал, сидел, смотрел в одну точку – о чем-то думал.

А Палыч еще в предбанник заглянул, там повозился, пошуршал. Что делал – неизвестно. Вернулся, отряхивая руки.

– Сажа, пыль, – сказал он.

Федор Матвеевич вернулся минут через сорок.

Игорь только взглянул на него – и сжалось в груди. Беда! – так враз и понял. Лицо старика было растерянным, в глазах – непонимание.

Артемьев шагнул к нему.

– Что, Федор Матвеевич? Случилось что-то?

– Случилось, – кивнул Логинов. Посмотрел Игорю прямо в глаза. – Плохо дело, брат.

Да, дело оказалось совсем скверным. Было так: Федор Матвеевич стал звонить в редакцию и все натыкался на короткие гудки. Этому он не удивился – газета есть газета, поэтому терпеливо продолжал набирать номер и наконец прорвался.

– Алло... – произнес странный, какой-то сдавленный женский голос. Федор Матвеевич вежливо попросил Георгия Смирнова. И тут голос разразился рыданиями и всхлипами. Федор Матвеевич обомлел, а голос сквозь слезы сказал ему, что журналист Смирнов скоропостижно умер. Вчера, в своей квартире, скончался от внезапного сердечного приступа. Смерть была мгновенной.

Вот так.

Игорь побелел. Машинально нашарил рукой скамейку, сел.

– Вот так... – пробормотал он, невидяще глядя перед собой.

Палыч сочувственно присел рядом.

– Значит, они вчера все-таки успели...

– Да, – ответил Игорь. Еще несколько секунд он смотрел в пустоту, но затем встряхнулся, собрался и сказал совсем иным тоном: – Да! Черт возьми, Палыч, а цыганка-то права. Смерть за плечами у нас. Идем и за собой ее тащим, как шлейф. Ч-черт... Прямо черные ангелы какие-то.

– Ну это ты кончай! – сердито прикрикнул на него Палыч. – Это что за самобичевание?! Вы, Федор Матвеич, не слушайте его. Вздор понес.

– Да ничего, – проговорил Игорь. – Ничего... Мои проблемы.

Палыч качнул головой, хотел что-то сказать по этому поводу, однако сдержался. Сказал другое:

– Ну ладно. А что по второму фигуранту?

– Тут порядок! – Федор Матвеевич стал сосредоточенным. – Что надо, выяснил про этого вашего...

– Пока не нашего...

– Ну да, ну да... Фамилия у него – Огарков.

– Замечательная фамилия, – сострил Палыч, но Федор Матвеевич иронии не понял и деловито продолжил:

– А зовут Лев Евгеньевич. Кандидат наук. Сам он из института психологии.

– Лев Огарков! – Тут на лице Палыча выразился прямо-таки иронический максимум. – Какое яркое сочетание! Ты слыхал, Игорь?

– Да ничего особенного. – Игорь рассеянно пожал плечами. – Мне, например, встречалось такое: Лев Мухин.

– Да ладно, шут с ним, Огарков так Огарков. Из института психологии, говорите?

– Оттуда.

– Ясно. Где этот институт находится, знаешь, Игорь?

– Нет.

– А вы не спросили, Федор Матвеевич?

Федор Матвеевич так и обомлел. И сокрушенно расставил руки: точно, мол, русский человек задним умом крепок.

– И сами не знаете?

Федор Матвеевич поник еще сокрушеннее.

Хитрая улыбка загуляла по физиономии Коренькова.

– А я... знаю! – И он рассмеялся окончательно. – Ха-ха! Один-ноль в мою пользу.

– Да что ты, Палыч, – сказал с досадой Игорь и встал. – Припадок остроумия нашел некстати... Давай-ка лучше думать, что делать...

– Садись, – хмуро кинул Смолянинов, и Богачев сел. Деликатно опустился на стул, ничем не скрипнув, не шумнув, почти беззвучно.

Смолянинов листал, держа в руках, личное дело Игоря Артемьева – тоненькую папочку в несколько листов: заявление, анкета, результаты психологических тестов и выводы экспертов. Там, в этих выводах, понятные только посвященным условные фразы указывали на особые качества объекта: как поддается зомбированию, каковы его данные для дальнейшей разработки. У Артемьева все эти параметры, согласно тестам, были в норме: и зомбируется, дескать, и должен разрабатываться...