Бог сумерек - Всеволод Глуховцев

– Так, – одобрил Палыч. – А как вы сторожку-то вашу оставите?

Федор Матвеевич успокоительно повел рукой.

– Вопрос отработан. Тут рядом лесничество, так там один мужик, Кузьмич. Ему на бутылку – и он хоть сутки будет сторожить...

На том и порешили. Федор Матвеевич сходил в лесничество, и Кузьмич охотно явился. Аванса ему, правда, не дали, сказали, что весь расчет потом. Он сглотнул голодную слюну, но делать было нечего. Согласился.

Через пятнадцать минут “нелегалы” уже тряслись в будке. Федор Матвеевич, после того как Палыч начал объяснять маршрут, сообразил, где этот институт находится, и сказал, что можно ехать. И поехали.

Палыч с интересом поглядывал в оконце: в таком транспорте он катил впервые. Игорь же по сторонам не глазел, он сидел спиной к боковой стенке фургона, и лицо его было задумчиво, немного печально.

Кореньков заметил это. “Вот холера, – озабоченно подумал он. – Нет, надо его расшевелить!”

– Эй, Игорек, – окликнул он. – Ты что это так по-смурнел?

Игорь улыбнулся одними глазами.

– Думаю, – ответил он.

– Много думать вредно. – Палыч подмигнул. – Не боись, судьба сама вывезет.

– Так я как раз о том и думаю. О судьбе.

– То есть?

– То есть я вспоминаю, как я приехал сюда на теткины похороны. Когда ехал, и мысли не было, что не вернусь обратно в часть. А вот приехал, побыл дома... и понял: все, не поеду. Почему?.. Убей, не объясню. А вот теперь доходит: потому, что я должен был вместе с тобой... и со всеми другими угораздить в эту историю и пройти ее всю, чем бы она ни закончилась.

– Хорошо, хорошо закончится, – поспешил утешить его Кореньков.

В этот раз Игорь улыбнулся по-настоящему.

– Твоими устами, Палыч, только мед пить.

– Выпьем, выпьем мы с тобой, Игорек, меду... – пообещал Палыч и выглянул в окошко. – О! Почти приехали. Почти, почти... Ух ты! – вдруг вскрикнул он. – Что такое... Черт, посмотри, Игорь, какая там кувырк-коллегия на мосту!

Игорь тоже сунулся к стеклу, увидел на дороге к мосту длиннющую автомобильную пробку, неспокойную и раздраженно гудящую клаксонами, причем некоторые машины, разворачиваясь в несколько приемов, спешили выкарабкаться из нее и сворачивали влево, подскакивая на трамвайных рельсах. А на самом мосту была тревожная суета, вспыхивали красные и синие маячки машин милиции и “скорой помощи”.

– Что за притча, – пробормотал Палыч, – авария, что ли?.. Похоже, так.

– Похоже... – протянул Игорь, всматриваясь, – похоже, похоже. Похоже, дело совсем скверное! – Он резко сдвинул стекло в кабину. – Федор Матвеевич! Что там за беда?

– Да вроде как с моста кто-то нырнул, – донеслось из кабины. – Парапет вдребезги, видите?.. И поезд на путях стоит, товарняк.

– Точно, смотри! – Палыч возбужденно схватил Игоря за руку. – Ч-черт, никогда не видел такого. Федор Матвеич! Вы видели...

Он как-то оборвался и замолк. Но Федор Матвеевич этого не засек и отозвался:

– Нет, не видел.

Палыч похлопал глазами. Вид у него был растерянный. Игорь повернулся к нему и сразу увидел это.

– Э, Палыч, ты что?

Тот моргнул и очнулся.

– Да знаешь... – осторожно промолвил он. – Опять близко...

Выразился Палыч, конечно, туманно, но Игорь понял.

– А! Озарило?

– Не совсем, но почти. – Кореньков пришел в себя, потер лицо ладонью.

– Что именно?

– Да не понял. – Палыч вздохнул. – Ясно, что оттуда, а что именно...

– Подъезжаем, – сказал Федор Матвеевич. – Вон аллея.

– Ага... хорошо.

– Я чуть в уголке встану, чтоб не видно было, как вы из будки вылезаете.

– Ну, Федор Матвеевич, вы сами психолог еще тот Палыч, ты ступай один, вдвоем нам там светить не следует.

– Ладно.

Федор Матвеевич действительно скромно пристроился в сторонке, и Палыч выпрыгнул из фургона, пригладил волосы, прихорошился, крякнул и с солидным видом попер к главному входу.

В вестибюле было совершенно пусто, если не считать вахтера – мордастой тетки, почему-то в берете. Она флегматично жевала бутерброд с сыром, запивая чаем из термосной крышки.

Палыч поздоровался и деловито осведомился:

– Огаркова Льва Евгеньевича могу видеть?

– Не можете, – прохладно ответила страж.

– Вот как! Почему?

– Обед, – еще короче объяснила вахтерша.

– M-м... – Палыч огляделся зачем-то с досадой. – До скольки?

– До двух.

Палыч поглядел на круглые стенные часы, присвистнул от огорчения: десять минут второго. От огорчения же он прошелся по фойе туда-сюда. Делать было нечего; назад в будку и ждать до двух.

– Ну что же, в два так в два. Пойду прогуляюсь, сообщил он тетке, которой до лампочки было, куда он пойдет, но она, к изумлению, разродилась необыкновенно длинной и вежливой фразой:

– Да пожалуйста, пожалуйста... Вот, в аллее можете погулять, там хорошо, свежо так, ветерок.

– В аллее, ладно. – Палыч кивнул. И только он сказал так, как глаза теткины выкатились, и она едва не поперхнулась бутербродом.

– А на ловца и зверь бежит! Вот он, Огарков. Уже тут!

Палыч оборотился и увидел, как в дверь входит невысокий, бледный и неприметный человек. От неожиданного внимания он вздрогнул, и, казалось, побледнел еще более, уставясь на Коренькова.

А тот твердо шагнул навстречу.

– Лев Евгеньевич?..

Побледнел и Смолянинов, когда трубка сотового телефона бесстрастным голосом Богачева доложила ему об ужасной смерти душегубов. Усилием воли совладал с собой, чтобы не послать по матери весь этот мир, и параллельные миры, и Богачева в том числе. Он только помолчал секунд десять и ответил так, словно услыхал о том, что в овощной магазин завезли картошку:

– Понял. Ладно, отбой по этому вопросу. До связи.

Потом он долго сидел на диване, прикусив верхнюю губу, и смотрел в окно. Глаза его были невидящие.

Думал Богачев головой или не думал, это неизвестно, а информацию он получал точно, качественно, а главное – феноменально быстро. Может, и правда, для этого нужно особое умение не думать?..

Смолянинов медленно покивал в такт своим мыслям.

– Я ведь знал это... – вымолвил он сгоряча. – Я так и знал...

Знал, что ситуация раскручивалась опасно, выходила из-под контроля. Знал, но не хотел поверить в это...

– Не хотел! Скажи – боялся. Клал в штаны! – беспощадно припечатал он и встал.