А за околицей – тьма - Дарина Александровна Стрельченко

– А руки когда отмоются?

Не говорить же было «никогда».

– Отмоются. Только ты больше волшебных птиц, глазастая, не убивай.

Глава 11. Нюлэсмуртова свадьба

– Садись, – велела яга, вытаскивая на середину горницы лохань с горячей душистой водой. Ярина подошла, тронула воду, принюхалась:

– Крапивой пахнет.

– Крапивой. Ещё листом лавровым, – кивнула Обыда, вынимая из сундука гребни и гребешки. Обернулась, увидела, как пристально Ярина вглядывается в водную гладь. – Отвернись! А ну! Это тебе не зеркало! – Схватила за плечи, отдёрнула от лохани. – Нечего понапрасну в воду глядеться, сколько раз говорила! Давай, распускай косы. Репья полно, как у пса плешивого. Пух, солома! Где тебя только носит? Маленькая была – косы расчёсывала, цветочки вплетала. А теперь что? Как этот колтун распутать? Куделя!

Ярина со вздохом принялась расплетать косы. Было дело, носились вчера с мальчишками из Чужегова. Хвасталась мастерством: коней, волков вызывала из дыма и пламени костра. Мальчишки поначалу испугались, но быстро приноровились, и скачка была что надо – по самому краю, на грани полёта. Потом Ярина, конечно, память у чужеговцев забрала, проследила, чтобы вернулись домой благополучно: болота всё-таки, и река в темноте изгибистая, нравная, наступишь – и не заметишь, как унесёт. А самой пешком бежать до избушки не захотелось – устала. Да и волки дымные силы вытянули – о́й-и бен[50]! Ярина прислонилась к сосне, раздумывая, что легче: дойти-таки до избы или потратиться на ещё одного волчонка, маленького, да шустрого? Решила верхом. Вытряхнула спрятанную в рукаве искру, позвала:

– Волчок, серенький бочок, иди ко мне.

И вспрыгнула на спину соткавшегося из воздуха зверёныша, обхватила руками за шею, прижалась к шерсти.

– Скачи, волчок. К опушке, к избушке.

Помчались так, что ветер засвистел в ушах. По рукам гладили шёлковые стебли, пролетали тени, красные волчьи глаза перемигивались со звёздами, а позади выла сама собой возникшая стая. Ярина обернулась развеять их, чтоб не тянули силы, – и свалилась ничком в траву, а волки растаяли, как не бывало. От скорости прокатило, завертело по лесной тропе, стряхнуло в яругу[51]. Выбравшись, Ярина растёрла царапины и побрела на знакомый свет далеким-далеко. Попробовала позвать ступу – та не послушалась; никогда её ступа не слушалась толком! А дома не до того было, чтобы косы переплетать, вынимать из волос сор. Кое-как плеснула в лицо водой и взобралась на душистую печку. На вопросы Обыды отмахнулась: всё завтра.

А назавтра, спозаранку, наставница сама разбудила, ничуточки не дала подремать:

– Вставай! Свадьба Нюлэсмуртова сегодня. А ты не девка, а лукр-лакр!

Ярина вытянула из второй косы пёструю ленту. Волосы волной упали по плечам, тяжёлые, густые. Запахло пылью, костром, ночным лесом – Обыда только головой покачала, вытянула из ящичка кислый хлеб, раскрошила в чёрную воду. Велела:

– Окунай. Да в отражение не смотри!

Ярина послушно склонилась над лоханью, опустила голову. На мгновение глаза в глаза встретилась с водяным зеркалом, вобрала тёплые запахи озёр, трав… Крепкая рука легла на шею, надавила, склоняя. Ярина затрепыхалась, но пальцы надавили крепче, и она сошлась с зеркальным двойником, слилась, сомкнув губы. Схватилась за края лохани, замотала головой, но Обыда держала крепко, вцепившись в волосы на затылке. Дёрнуло болью, звёзды затрещали перед глазами, вода обожгла нос. Ярина закричала, а вода только того и ждала: обожгла и горло. Руки ослабли. Ярина дёрнулась изо всех сил, потянула на себя тяжёлую лохань, но только глубже ушла во тьму. Лишь когда края лохани поплыли, размягчились и мгла разлилась перед глазами, Ярина поникла, перестала упираться. Тогда-то Обыда её и вытащила.

– Чтоб границу видела ясно. Чтоб не ошиблась, когда час придёт. И чтоб не егозила, не колдовала больше без надобности, ворожбу не разбрасывала где попало. Не маленькая уже!

Ярина отфыркивалась, тяжело дыша.

– Поднимайся. Вумурт тебя звал, поможешь ему приготовиться. Пошустрей давай, Нюлэсмуртова свадьба ждать не будет!

* * *

– Посулит мне хозяин мельницы что хорошее – и меленка хорошо работать будет, – урчал Вумурт, гребнем приглаживая водоросли на макушке. – Не посулит – кое-как вода потечёт. А посулит да не даст – так и конец ему придёт.

Ярина, слушая вполуха, подавала водяному листья кувшинок. Тот скатывал их в толстые нитки, вплетал в бороду. Закончив, поглядел на себя в озёрное зеркало.

– Ну-ка, есть там ещё цветочки мои водные?

Ярина встала на колени, подозвала цветы. К ладоням всплыли мягкие лилии, золотистый италма́с[52], нежный белёсый лягушатник[53]. Ярина сорвала головки, протянула Вумурту. Тот закивал, забулькал:

– Ух, много! Не зря тебя Обыда глазастой зовёт. Давай-ка я в бороду буду заплетать, а ты мне в волосы как-нибудь вплети, поцветистей, погуще. Нюлэсмурт любит, чтобы ярко всё было, пёстро, весело. На тайных полянах у него цветов раздолье. Бывала там? На тайных полянах-то?

– Не, – ответила Ярина, распутывая илистые лохмы.

– А чего так? Не любопытная совсем? Али Обыда не рассказывала?

– Обыда говорит: пока защищать себя как следует не научишься, в Тёмный лес ни ногой.

«Только ведь я уж давно научилась».

– Правильно говорит, – вздохнул Вумурт. Подышал на лягушатник и пустил обратно в озеро. – Я цветочки тоже в море не отпускаю, крепко корнями держу. Задует их в море, замочит, потопит. Да только цветочки мои нежные защищаться и не умеют. А ты учись. Учись, будущая яга. И на свадьбе смотри не зевай. Там ветер такой гуляет, что тебя запросто утащит, щепочку вербную. Хотя… – Водяной прищурился хитро, моргнул обоими глазами попеременно. – Вон как ты ловко с ураганом в Баженовом воршуде управилась. Мужички тамошние привыкли уже крыши перекладывать каждое лето. А больше не придётся. Спасибо тебе оттуда передают!

– Знаю, – улыбнулась Ярина, вспомнив короб с леденцами, лентами, брусничными ватрушками. – Дошёл до меня их привет.

Вумурт кивнул, сладко потянулся и нырнул в озеро, обдав Ярину веером брызг. Искры осели в волосах, да так и остались невесомыми камушками: яшмой, малахитом, янтарём с изжелта-чёрной прожилкой. Подплывшие к берегу русалки протянули целую корзину рыжих купальниц с самого Сердца Озера. Ветер подхватил оранжевые гирлянды, закружил по платью Ярины. Рыжий венок опустился на волосы.

– Чебе-ер, – протянул Вумурт, любовно разглядывая её. – Не было ещё такой яги в Лесу. Ой чебе́р[54]!

Засвистело за верхушками приозёрных сосен. Ярина, рассеянно улыбнувшись, обернулась на свист. В украшенной листвой ступе летела к берегу Обыда. Спустившись, окликнула как ни в чём не бывало:

– Готовы? Ну молодцы! Запрыгивай, Яринка. И ты запрыгивай, водохлёб, так уж и быть.

– Да я уж, Обыдушка, своим ходом,