Встретимся в суде - Фридрих Незнанский

— Ну, ладно, допустим, у тебя все получится. — Марина устала спорить. — А зачем тебе я? Тебе ведь нужны только акции, правда? Почему ты не можешь и меня… как других? Откуда такое благородство?

— Как это «откуда»? Марина, на самом деле я ничуть не благороден. Я стараюсь о своей выгоде. А если я получу тебя, это будет самая выгодная сделка в моей жизни. Потому что ты — лучшая женщина из всех, кого я встречал.

Хорошо, что властвует темнота. Темнота играет на руку Леониду. Тон, которым он произносит фразу о лучшей женщине, слишком гладок и отработан, чтобы ему верить, но лицо скрывается во мраке, позволяя приписывать мимике чувства, которых недостает голосу. И еще — прикосновения. Те прикосновения, которыми Леонид мог вскружить Марине голову, сбросить в преисподнюю… заставить поверить, что она на самом деле лучшая женщина из всех, кого он встречал…

Ускользнув из объятий, Марина нажала кнопку выключателя. Атмосфера мгновенно лишилась интимности: деловые партнеры смотрели в лица друг другу, думая лишь о деле, которое отныне должно было связать их крепче, чем интимная связь. Леонид мог праздновать победу: он видел, что ему удалось переубедить госпожу Криворучко. Отныне они — сообщники. Их лица не прикрыты темнотой, они лишены тайны друг для друга. Похолодевшие взгляды. Внезапно проступившие морщины. Складки в углах рта.

— Ты разбираешься в ядах? — спрашивает Марина.

— Сразу видно женщину! Марина, яды — это ненадежно. Мы должны действовать наверняка.

— Тогда… что же? — Ну вот, еще и кровь! Марина терпеть не может крови.

— Твой телохранитель тебе предан?

— Да, по-моему, на него можно положиться.

— Хорошо стреляет?

— Бывший спецназовец.

— То, что нужно. Ты с ним спишь? Возмущение Марины не укрылось от Ефимова.

— Ладно тебе стесняться! Неужели ты еще не уяснила себе, что я не ревнив? Ревность — это чувство для глупцов. Умные люди умеют уважать чужие маленькие слабости.

— Нет, — с усилием выговорила Марина, — я не сплю со своим телохранителем.

— Личный интерес отпадает. Попробуем воздействовать на него через деньги. Сколько ему не хватает для полного счастья?

— Я выясню.

— Выясни, плиз. — Теперь, когда душевные колебания Марины остались позади, Леонид снова повеселел. — Но, знаешь, одного твоего телохранителя нам маловато, даже если он и спецназовец. Подумай, с кем еще из надежных и неболтливых людей мы могли бы войти в контакт…

— Тебе не кажется, что слишком много посторонних будет замешано в этом деле? Ты думаешь после с ними поступить… так же?

— Об этом не беспокойся. Киллеры к правосудию не обращаются. Они удовлетворятся тем, что мы им отстегнем от барских щедрот. В конце концов, полными и безраздельными владельцами «Уральского инструмента» и завода имени Губкина останемся мы вдвоем. Еще и «Уралочку» прихватим.

— А как быть с «Зевсом»? — подцепила любовника Марина. Разговор, как это обыкновенно у них бывало, если не оканчивалось сексом, перехлестнул в дуэль. — Кажется, и к нему у тебя есть активный интерес. Ты намерен убрать с дороги Вальку Баканина? Ах да, имеется ведь еще твой клеврет, Зарубин… Слушай, Ленечка, да ты у меня, оказывается, сериальный убийца. Откуда у тебя эти дурные наклонности? Вот так никогда не знаешь, с кем ложишься в постель.

— «Зевса» пока что оставим в покое. Загвоздка в том, что Баканина мне пока убирать невыгодно… Точнее, выгодно его убрать, а не убить. Как, это я еще продумаю. Но все остальные — пощады не ждите! — шутливо присовокупил он. Да, как это ни ужасно звучит — шутливо! Как будто это все — только шутка…

— Пощады не ждите, — повторила вслед за Леонидом Марина, скорее задумчиво, чем с воодушевлением.

В Леониде от предчувствия активных действий проявился какой-то мальчишеский задор, будто убийства — это нечто вроде игры, то для Марины все представало в ином свете. Все будет всерьез. Они должны поставить на карту свою свободу — и в результате все приобрести или все потерять. Как может Леонид быть настолько весел? Нет, он не такой, как Марина, он совершенно, совершенно другой. Как будто не человек… или сверхчеловек… или… или совершенно особая, уникальная разновидность человека. Как будто ему безразличны обычные человеческие эмоции, эта нервная дрожь в предчувствии решительного поступка. А Марина — ей не стыдно признаться самой себе — боится! Какой риск, какой умопомрачительный риск…

Но разве не рисковала Марина раньше? Когда приехала из своего Уральска поступать в политехнический? Когда выходила замуж за Шарова? Когда взвалила на свои хрупкие, почти девочкины плечи тяжесть фирмы «Уральский инструмент»? До сих пор все обходилось, словно судьба ворожила ей. Так что надо рискнуть.

А в ее положении непременно надо. В том положении, о котором она сегодня собралась откровенно побеседовать с Леонидом, до того, как он сбил ее с толку своим деловым предложением о совместных убийствах. Сегодня она не сможет уже заговорить с ним на эту тему. Нет, не сейчас… Эта тема противоположна убийствам, как жизнь противоположна смерти.

— Шарова тоже убираем? — словно сквозь туман, расслышала Марина и кивнула:

— Шарова? Да, пожалуй. Скорее всего.

— Ай-ай-ай! Супружник до такой степени тебе досадил? Тебе его совсем не жалко?

— Леня, не ерничай, прошу тебя!

— Не буду, не буду, — утрированно замахал руками Леонид. — Я не собирался ранить твои чувства. Честно говоря, я подумывал оставить Шарова в живых. По крайней мере, расправиться с ним в последнюю очередь. Что ни говори, а из наших институтских преподавателей он был самым классным. Но я тебя понимаю: всю жизнь тащить на себе эту обузу — не обрадуешься.

— Прекрати, — с усилием выговорила Марина.

Марина согласилась на эту встречу по одной причине: сообщить Леониду, что она от него беременна. Он мужчина, он обязан принять на себя ответственность за такое событие! Но разговор принял такой оборот, что слова о беременности прозвучали бы здесь вопиюще неуместно, и Марина ничего не сказала. Она прикидывала: кого из двоих мужчин она может дать в отцы этому несчастному ребенку? Один из потенциальных отцов в ближайшем будущем станет убийцей. Другой — жертвой первого.

Пожалуй, при таком раскладе ребенку лучше не рождаться…

Александрбург, 25 марта 2006 года, 09.15.

Роберт Васильев

Молодой адвокат Роберт Васильев носил контактные линзы в течение всего лишь двух лет, но так сроднился с ними, что совершенно не замечал этих волшебных пленочек, возвращавших ему стопроцентное зрение. Очки он надевал только вечером перед сном или в выходные дни, когда считал нужным давать глазам отдохнуть. Поэтому вряд ли удивительно, что отсутствие линз лишало его рабочего настроя, располагая к отдыху. Впрочем, адвокат с разорванными связками на ноге — это уже не адвокат, а пациент, так что на отдых Роберт имел полное право. Ему, кстати, и врачи, недовольные тем, что он отказывается от госпитализации, предписали полный покой и возвышенное положение поврежденной конечности. Просто так лежать в гостиничном номере, задрав ногу на спинку кровати, было бы, однако, очень скучно. Никаких новых сведений о судьбе Валентина Баканина пока не поступило (Юрий Петрович как раз ранним утром ушел их добывать), а мусолить в уме старые факты Роберт не усматривал необходимости. Поэтому он, с превеликими трудами допрыгав на выданных ему костылях до своего дорожного портфеля и обратно, рухнул на кровать с книгой Пелевина «Жизнь насекомых». Эту книгу Роберт прихватывал с собой в качестве возможного чтения уже в третью поездку, но так ни разу и не продвинулся дальше первых пяти страниц.