Лев правосудия - Леена Лехтолайнен

Для посетителей церемонии открытия не велось предварительной записи, и мы не знали, сколько угощения потребуется. Моника рассчитывала на сто человек. Двери планировалось открыть в шесть часов, и в половине шестого персонал собрался в зале, чтобы проверить, все ли в порядке. В мои задачи входило наблюдение за залом и контроль безопасности.

Незадолго до шести поднялась суета: Моника встречала гостей, начались объятия, поцелуи в щеку, поздравления и цветы. Я и самый молодой из официантов уносили их, чтобы не путались под ногами. Моника надела купленные мной в Тапиоле черные брюки и солнечно-оранжевую блузку, но ее лицо было таким же бледным, как в день приезда из Мозамбика.

В числе первых гостей была Хелена Лехмусвуо. Они с Моникой еще подростками познакомились в какой-то организации, занимающейся преобразованием мира к лучшему, а через Монику Хелена потом познакомилась и со мной. Но мне встреча с женщиной-депутатом не доставила радости, ибо напомнила о профессиональной оплошности. Она казалась еще более хрупкой, чем я ее запомнила, черные волосы и красные губы придавали ей кукольный вид. Тем не менее Хелена была из тех, кто не боится даже мировых магнатов. Премьер-министр России Владимир Путин был одним из ее заклятых врагов, так как, по мнению Хелены, он ограничивал свободу слова как в своей стране, так и за ее пределами.

Хелена принесла Монике в подарок какую-то поваренную книгу на шведском — да уж, вот чего ей не хватает! Впрочем, Монике не помешает изучить, как пишутся такие вещи, если она надумает приняться за составление книги рецептов «Санс ном». У дяди Яри была одна-единственная кулинарная книга, 1961 года издания, красная, в клеенчатом переплете, под названием «Домашняя кухня». Мы великолепно обходились ею, а с повседневной стряпней дядя справлялся без всяких рецептов. Зато картинки оттуда я помню до сих пор; в десять лет мое воображение особенно пленял высокий миндальный пирог, и я даже спрашивала у дяди, можем ли мы испечь такой.

— Мне это не по плечу, но ты можешь попытаться, — ответил он. — Спроси совета у Майи Хаккарайнен.

Однако Майя покачала головой: ей не доводилось готовить ничего более сложного, чем булочки и пирог тети Ханны. Но я не отчаялась, ибо всегда была упорна в достижении цели. Я вырезала формы из пергаментной бумаги и натерла миндаль, смешала его с яйцами и сахарной пудрой. В печи тесто вело себя, как ему полагалось, но собрать его в башню никак не удавалось. В итоге у меня вышел скособоченный комок, совсем не похожий на картинку в книге. Немного стыдясь, я продемонстрировала его дяде Яри.

— Смотри-ка, девочка, тебе удалось испечь падающую Пизанскую башню! — похвалил он меня после тщательного осмотра произведения.

Вдобавок ко всему, миндальная масса оказалась настолько сладкой, что есть это было невозможно, и в конце концов все досталось птицам во дворе. Через несколько лет я уже с улыбкой вспоминала свою выпечку, и слова «Пизанская башня» сразу приводили нам с дядей на память вкус миндального пирога. Кстати, в Нью-Йорке я однажды попробовала такой, и он был ничем не лучше моего. Короче, мы с дядей всем кондитерским изыскам предпочитали булочки с корицей и рыбные пироги.

Хелена бегло поприветствовала меня. Фоторепортер хотел снять их с Моникой вдвоем, и они отошли в сторону. Гости толпились у бокалов с пуншем; брат-живописец Моники, похоже, надежно встал здесь на якорь. В число моих обязанностей входило присматривать, чтобы Петер не напился вдрызг, а если это все же случится, запихнуть его в такси. Мне этот пьяница даже нравился: во хмелю он никогда не буйствовал, а лишь впадал в сентиментальность. А набравшись до того предела, когда уже нельзя садиться за руль, принимался ко мне свататься. За прошедшие годы я отказала ему не меньше пятидесяти трех раз.

Угощение Моника расставила на длинном столе посреди зала, а ели гости за маленькими столиками. Я пыталась подслушать отзывы о съеденном, но различила только отдельные слова типа «смело», «оригинально», «до следующего лета этот ресторан не доживет». Последний комментарий принадлежал злобного вида женщине; нос ее, вероятно, путем пластической хирургии был так уменьшен, что теперь она походила на мопса. Накладные ресницы выглядели такими тяжелыми, что, вероятно, ей нелегко было держать глаза открытыми. Было немалое искушение «случайно» споткнуться и вылить стакан вина на ее белую сатиновую блузку, но скандал на открытии не пошел бы на пользу заведению. Поэтому я лишь пожелала, чтобы ведьма прикусила свой острый язычок.

Вдруг кто-то сзади прикоснулся к моей руке — это была Хелена Лехмусвуо. Она старалась держаться спокойно, но по глазам ее было видно, что она выбита из колеи.

— Он здесь, этот человек, который вколол мне наркотики… Как он сюда попал?

— Юрий Транков? — Я сразу же поняла, кого она имеет в виду. — Где?

— Там, в дверях, у большого окна. Посмотри!

Развернувшись, я увидела стоявших у двери. Транков действительно был там и рассматривал толпу с довольным видом, будто именно ему причиталась вся выручка с этой вечеринки. На нем был прекрасно сидевший черный костюм-тройка, черная рубашка и белый шелковый галстук. Волосы были при помощи геля уложены гладко, и в целом он выглядел так, будто сбежал из низкопробного фильма про мафию.

— Не беспокойся, я за ним присмотрю. Во второй раз он на тебя не нападет.

— Но ведь ему запрещен въезд в Финляндию!

— Уже нет. Не хотелось бы вызывать полицию на открытие, будет много пересудов. Держи себя в руках.

Когда-то Транков запихнул Хелену в машину и накачал наркотиками так, что жертва похищения почти ничего не помнила, но узнать похитителя смогла. Я стала продвигаться к дверям, но получалось довольно медленно: нужно было поздороваться с несколькими знакомыми и обнять Петера, который шел покурить. Транков стоял у окна, словно властелин мира, и ничуть не удивился, когда я шагнула к нему.

— Добрый вечер, Хилья Илвескеро, — сказал он по-английски, с трудом выговорив мое имя. — Мы давно не виделись.

— Тебе лучше сейчас же уйти. Ты здесь нежеланный гость. Или хочешь, чтобы я вызвала полицию?

— Это же прием, открытый для всех.

— Но не для тебя. Исчезни.

— Я свободный человек в свободной стране. — Транков продолжал самодовольно улыбаться, что меня просто бесило. — Депутат Лехмусвуо больше меня не интересует, решение о строительстве газопровода уже принято. Она только мелкая сошка. Но между нами есть и нерешенные вопросы. Не люблю нахальных женщин, лезущих в мои дела.

Транков произнес последние слова нежно, как признание в любви; тем не менее пожилой мужчина рядом взглянул на него обеспокоенно.

— Недурное представление для Валентина ты тогда устроила. Интересно, какие еще таланты в тебе скрываются? Или ты утратила свою хватку, раз тебя так легко вычислить? Все еще имеешь привычку переодеваться мужчиной и слоняться по вокзалам, отыскивая меня? Скучала?

— По тебе? Ты слишком хорошо о себе думаешь.

Тем не менее Транкову надо было отдать должное: он раскусил меня, когда я искала его в облике Рейски. Правда, аплодисментов от меня он не дождется.