Соблазнить шпиона - Селеста Брэдли

Она завораживала взгляд. Стентон не мог глаз оторвать от ее самозабвенной улыбки, когда она вовлекала все новых джентльменов в хоровод, беря их за руку с блаженной уверенностью ребенка, потом покидала их и самозабвенно продолжала танцевать так, будто она одна в зале.

Было много грациозных танцоров, и красивых женщин в зале было немало, но Стентон их не замечал. Для него леди Алисия выглядела как яркий попугай среди унылых наседок.

Но одно Стентон не мог не заметить: он был не единственным мужчиной, смотревшим на леди Алисию со страстным желанием, похотью и дурными намерениями.

Не то чтобы его намерения были дурными, но похоть он готов был признать. Он ведь все-таки мужчина.

А леди Алисия была слишком женщина, если не считать того, что вела она себя как расшалившийся ребенок.

– Где вы ее нашли, Уиндем?

Если бы голос, прозвучавший у его плеча, принадлежал кому-нибудь другому, Стентон сбил бы говорившего с ног.

Он был не в настроении ни защищать свою территорию, ни оправдывать свой выбор.

Однако, поскольку рядом с ним стоял принц-регент, Уиндему пришлось соблюдать правила приличия, принятые в обществе.

– В сточной канаве, ваше высочество, – коротко ответилон. – Я нашел ее в сточной канаве.

Георг удивленно засмеялся:

– Понятия не имел, что вы имеете обыкновение осматривать сточные канавы, Уиндем. – Он повернулся, наблюдая за тем, как танцует Алисия. – Все-таки, когда вы там снова будете, найдите мне такую же, хорошо?

Прическа Алисии не выдержала, и теперь солнечные волосы разлетались вокруг нее при каждом повороте ее стройных ножек. Она была совершенно очаровательна, вся – горящие зеленые глаза, и прыгающая грудь, и живая чувственность. У Стентона во рту пересохло.

– Там была только одна такая, ваше высочество, – тихо пробормотал он.

Уиндем почувствовал, что Георг повернулся и внимательно смотрит на него.

– Хм-м… – Принц встал перед ним, загораживая от него танцующих. – Бросьте это, Уиндем.

Стентон заморгал, холод пробежал по спине. Что с ним? Это не его дело – пропадать из-за женщины, тем более из-за этой женщины.

Она совсем не такая легкомысленная, какой кажется. За ее веселостью, живостью и улыбкой полных очаровательных губ скрывается печаль.

Она, должно быть, по-настоящему переживает утрату своей семьи и своего места в этом мире.

Она довольно сильная, понял Стентон теперь, когда подумал об этом. Явиться вместе с ним на этот прием, где мрачные тени из ее прошлого снова окажутся предметом всеобщего внимания, – нет, он не уверен, что ему захотелось бы пережить такое.

А как она расправилась с этими гарпиями сегодня вечером! Его вмешательство было уже почти ненужным, после того как она сбила с них спесь, сказав просто правду.

Просто правду.

Господи, если бы он только мог быть уверен!

Он был вынужден полагаться исключительно на свои наблюдения. Леди Алисия Лоуренс не проявляла ни малейших признаков того, что лжет, но и все так делали. Некоторым удается управлять мускулами лица и взглядом: взгляд у них или робкий, или серьезный, они не отрываясь смотрят на того, кому лгут.

Ее руки тоже ничего не выдавали, потому что они были постоянно в движении, не важно, о чем она говорила. Она жестикулировала быстро и грациозно, так же естественно, как бабочки машут крылышками.

Если она лгала, значит, очень искусно. А это тревожило его гораздо больше – лучше бы она делала это не так ловко. Такая способность лгать говорила или о большом опыте, или о врожденной опасной хитрости.

Или она просто говорит правду – всегда и каждый день. А это, конечно, невозможно.

Уиндем потер лицо рукой. Она сводила его с ума этой неизвестностью. Временами ему хотелось схватить ее в охапку и вытрясти из нее правду или выманить ее поцелуями.

Стентон плотно закрыл глаза. Он теряет свою сноровку. Леди Алисия – всего лишь обычная женщина. Не красавица. Манеры у нее не слишком хорошие. Возможно, она умнее некоторых. И мудрее, если она действительно имела в виду те вещи, о которых говорила сегодня вечером леди Давенпорт.

И смелее.

Ну вот. Снова он думает о ней.

Он слегка встряхнулся, пытаясь прогнать это странное чувство. Она кривляка, зловредное существо женского рода, с дурной репутацией и мстительной душой. Не может же он восхищаться подобной женщиной!

Но он не мог забыть глубокую печать в ее глазах, когда она попалась ему на пути сегодня вечером, и не мог он отрицать, что его пронзило насквозь, когда он увидел ее в таком состоянии. Ее сияющая улыбка погасла, излучаемый ею свет померк, ее очаровательные глаза потухли.

И все-таки она продолжала высоко держать голову и выиграла этот день. Если уж он не может восхищаться ею, то, по крайней мере, не может отрицать, что в ней скрыто больше, чем он полагал сначала.

Только он не имел ни малейшего представления, что и думать о ней.

Ведь он не может оторвать от нее глаз. Он непрерывно следит за ней, возможно, опасаясь, что в тот самый момент, когда он не будет за ней наблюдать, проявится правда или ложь, кроющиеся в глубине ее души.

Или это происходит потому, что на нее так приятно смотреть. Он смотрит, как она танцует.

Было совершенно очевидно, что она веселится. Вероятно, ей действительно было весело, или же она создавала иллюзию, что ей весело, чтобы выглядеть так очаровательно и восхитительно.

И при этом, похоже, наслаждалась, создавая эту иллюзию…

Стентон снова закрыл глаза в изнеможении, до которого сам себя довел. Ему казалось, будто он мог бы дать себе кулаком по голове, если бы это остановило круговорот мыслей о ней.

Как же другие справляются с этим? Как они живут всю жизнь, не зная по-настоящему, какие намерения у других? Вихря сомнений, вызванных одной женщиной, было бы достаточно, чтобы довести Уиндема до сумасшествия. Не лучше ли было бы прожить жизнь, не подвергая душу подобным испытаниям?

Ее живой темперамент и раскованность были сродни безумию. Он очень опасался, что сам сойдет с ума лишь из-за одной только близости к ней.

Потому что она нравится ему. Уже не раз за последние дни он ловил себя на том, что улыбается, вспоминая какую-нибудь удивительную вещь, сказанную или сделанную ею.

Итак, это заразительно. И он заразился ею. Это очевидно. Он прижал пальцы к вискам, пытаясь избавиться от агрессивного влияния леди Алисии Лоуренс и ее бунтарского настроения.

Бунт? Больше похоже на революцию! Она твердо намерена попрать все условности и растоптать любую норму, принятую в обществе, носком своей маленькой туфельки. Он понял, что опять улыбается.

Сумасшедшая. Абсолютно, вызывающе сумасшедшая… Бальный зал был украшен длинными полосами дорогих тканей, повешенных так, чтобы образовалось несколько ниш, создающих видимость уединения, полных подушек и странных хрупких кушеток.