Спартак Мишулин. Правда под запретом - Карина Спартаковна Мишулина

Звездинская говорит: «Боже, что это за кошмар! Кто этот парень? Откуда он взялся? Он же даже не похож на Спартака! Как не стыдно! Уже Спартака тронули! Ну уж все знали, какой он был порядочный человек!»

Другие две уважаемые актрисы с ней соглашаются.

Спустя время, когда Звездинская переобулась, моя подруга была в шоке! Она позвонила мне и в ужасе рассказала, что лично слышала их разговор и искреннее недоумение от происходящего!

– Как же она может так врать, Карин?

– Ну, деньги не пахнут, наверное. – отвечаю я.

А в тот день я все-таки остаюсь на съемку.

Время девять вечера, а съемка все не начинается. Это сейчас я понимаю, что им нужно было довести меня до определенного состояния и только потом выпустить в эфир.

Им не нужна была нормальная, настоящая Карина, им нужна была агрессивная, заведенная женщина, на фоне которой их протеже выглядел бы белым и пушистым!

Потому что фактов у него нет, доказательств тоже, и если бы я была в нормальном состоянии, я бы его тут же вывела на чистую воду. А так, когда человека застилают эмоции, когда, как говорится, планка падает, ты уже не понимаешь, что говоришь и делаешь, и оппоненту, по сути, уже и доказывать ничего не надо. Зритель точно меня невзлюбит! Да еще как они смонтировали все… Но обо всем по порядку.

Спустя время, уже когда все это закончилось, одна девушка, работавшая раньше в этой передаче, рассказала мне, что это у них распростроненная практика – накручивать людей за кулисами, выводить на определенные, нужные им эмоции и выпускать в эфир. Порой, сказала она, редакторы даже наливают пятьдесят грамм, если надо для дела. Она спросила меня:

– Тебя никогда не удивляло при просмотре ток-шоу, что иногда люди выходят из-за кулис с криками или агрессией? А то и бросаются в драку сразу? Ты же понимаешь, что это обычные люди, которые не ходят по улицам с криками и не бросаются на первого встречного с агрессией и кулаками? А тут выходят в студию заведенные! Это все тонкости работы редакторов. Их обучают такому. Любое ток-шоу, даже если состоящее из правдивой истории, должно иметь накал страстей, должен быть хороший персонаж и плохой, иначе зрителю неинтересно смотреть. Вот редакторы заранее и пишут сценарий, часто не говоря участникам о нем, выбирают, кого делать плохим или хорошим, накручивают, заводят, кого им надо и выпускают в эфир. И вуаля! Зритель востороженно смотрит, рейтинг растет, премия у редактора в кармане!

– Но это же бесчеловечно! – говорю я. – Ведь не всегда для участника это игра, порой это боль, жизнь…

– О чем ты, Карин? Когда на кону рейтинги и миллионы долларов у канала за эфир подобного шоу, о какой человечности можно говорить?! Люди всего лишь винтики для них! Будешь играть по их сценарию, все будет хорошо! Пойдешь против – раздавят…

Но все это я узнала гораздо позже, а тогда я наивно верила в справедливость.

Буквально за три минуты до выхода, уже в нужном для них состоянии, я надеваю микрофон и вижу на их листе, где расписано, у кого какой номер микрофона, написано:

Первым номером «Внебрачный сын» такой-то.

И что, скажет кто-то, что такого? Тоже сделала из мухи слона!

Но, поверьте, когда вы уже взвинчены, когда изнутри вас разъедает боль, когда впереди суд и вы понимаете, что все это ложь и вообще цель вашего прихода другая, рассказать о папе, а не копаться в грязном белье, то надпись внебрачный сын, может стать последней каплей. Как стала для меня!

Для меня это лишний раз подчеркивало плохое отношение продюсеров к нам и к нашей позиции! А все слова Петрищевой, сказанные нам в кафе, получались ложью.

Я, как мне кажется, беру себя в руки и выхожу в студию. Первое, что я сразу слышу, это недовольное «улюлюкание» массовки, сидящей в зрительном зале.

Чтобы вы понимали, кто не знает, массовка – это специально нанятые люди, за небольшую плату, которым четко дается команда, когда хлопать, кого поддерживать, а кого топтать и освистывать. И все их действия строго контролируются бригадиром массовки и продюсером проекта.

То есть если на мой выход уже идет такая реакция, это точно говорит о том, что цель продюсеров – растоптать меня!

Я сажусь на диван, и первое, что я вижу, это название передачи! Которое они не то что не стали менять, а еще и усугубили хорошо обработанной на фотошопе фотографией этого парня, на которой сделали его достаточно похожим с папой.

И тут еще один удар. Дмитриев задает первый вопрос не как мы договаривались, о семье и папе, а, естественно, о статье и парне!

Теперь, чтобы вы понимали, почему я считаю, что ведущий и продюсеры были изначально, умышленно настроены против нас, поясню.

Если бы ведущий был объективен, как он обязан быть по этике журналиста, то, увидев мое состояние, он бы подсел ко мне и попытался бы уйти от негатива, начал бы задавать нейтральные вопросы, образно это выглядело бы так:

– Карин, я вижу, вы на взводе, я понимаю, что вам больно и вас задели, задели имя папы, но давайте успокоимся и вспомним, каким был ваш папа!

Более того, он, как никто, знал, что это можно было бы вырезать и не вставлять в эфир. Но нет, им это было не нужно! Наоборот, тем, что я позволила себе пойти на поводу у эмоций, сделала им необыкновенный подарок! И упростила возможность выбелить Тамира!

Да еще перед выходом в студию я попросила не снимать моменты, если я буду пить воду, объяснив, что у меня ксеростомия и если я не сделаю глоток воды, то могу просто лишиться возможности говорить.

Взяла бутылочку с собой в студию, но они постарались от души, не просто не снимая меня в эти моменты, а, наоборот, делая крупные планы, специально акцентируя внимание на этом!

Даже один известный артист, с которым мы не знакомы лично, написал в своей соцсети после эфира, что он уверен, что я пришла с перепоя, что неприлично пить воду публично, на съемке, а я наплевала из-за перепоя на правила этикета!

Ну что ж, Бог ему судья!

И не дай бог ему никогда такого «перепоя» в жизни!

Дальше, с первых минут, с первых криков неких незнакомых мне экспертов и провокационных вопросов, гнева зала в мой адрес на любое мое слово, я чувствовала все сильнее, что не справляюсь. Все мои слова выворачивали наизнанку, я пыталась донести, что