Памятник Бешеной Пехоте. Первая чеченская война - Константин Масалёв

и сидит сейчас в лесу в паре-тройке километров от границы с Чечней. У него там порядка двух десятка пленных, и держит он их то ли на заброшенной нефтяной вышке, то ли водокачке, хрен поймешь. И поэтому сейчас мы ждем приказа на выдвижение и на переход границы с Ингушетией. Хотя такой приказ скорее всего не поступит, боевикам туда можно, а нам нельзя, ингуши с нами не воюют и хай может подняться вселенский. Поэтому это разборки ментовские, а не армейские. Но мы находимся в готовности номер один, хрен его знает, всякое бывает. Сейчас отдыхать, но опять же в готовности отразить нападение, вряд ли чечены ушли далеко. Завтра в Бамут войдут ВВшники, и через пару дней, как только они выставят блокпост, мы уходим…

…Ну вот еще один день подошел к концу, а я все еще живой, это радует. Сейчас восьмой час вечера, нам с Максом выпало стоять в охранении с двух ночи до шести утра, так что можно поспать целых шесть часов без перерыва, и это тоже очень радует. Мы взяли Бамут без потерь – это несказанно радует, короче одни радости сегодня… Вообще столько радости (как показывает опыт) не к добру, но завтра будет завтра, там и поглядим, а пока отбой!

***

– Костя просыпайся, с тобой журналисты по общаться хотят…

Твою мать, так отлично спалось, нет, бля, разбудили!

– Какие на хрен журналисты?

– С вэвэшниками утром приехали, тебя видеть хотят.

– А какого хрена им от меня надо?

– Так земляки твои, с Питера, невзоровские…

А вот этого говорить не стоило, Невзорова я не перевариваю, по его глубокому убеждению в Чечне воюют только спецназовцы, а остальные херней страдают, особенно пехота и прочие…

– Тамбовский волк им земляк. Много их там?

– Двое.

– Вот пускай друг с другом и общаются!

Но сон мне братья-разведчики разогнали, и я вылез из подвала на свет божий. Времени уже полдень, в кой-то веки выспался от души, настроение чудесное. По Бамуту грохот стрельбы, пулеметы, гранатометы и прочая хрень…

– Чего происходит то?

– Кино снимаем для истории, как мы героически Бамут штурмуем! Не желаешь поучаствовать?

Подошли две незнакомые личности, представились:

– Василий.

– Влад, это ты Костя с Питера?

– Пару слов на камеру не скажешь?

– А вы невзоровские?

– Ну да…

– Не люблю я Невзорова, спецназ прославляет, а остальных нахер посылает.

– Ага, есть такое дело, спецназ его конек. Но мы правду покажем, обещаем! Ну чего пообщаемся?

– Ну, давай…

Сначала посадили на БМП, потом говорили стоя, но интервью что-то не идет, видно стеснительный я, да и усталость сказывается. Зато Макс с Гюрзой так и сыплют предложениями, не остановить. Поснимались на фоне развалин, на фоне природы, на фоне боевой техники. Расстреляли на камеру половину всего боезапаса, нашли старую бочку и исхерачили ее из всех видов оружия…

Поход в Ингушетию, как и следовало ожидать, у нас накрылся медным тазом, и мы решили слазить ночью за Мартанку на разведку, посидеть ночь в засаде на мосту, а с утра взорвать мост на хрен и дойти до места, где с «чехами» бились намедни, на месте гибели Пашки крест поставить памятный. Зовем с собой журналистов. Те не против.

Ближе к вечеру созываем добровольцев – набралось человек тридцать. Сколотили крест из реек, более-менее сносный и, как стемнело, выдвинулись…

***

– Что случилось, Димыч?

– Справа метров сто, кто то есть…

Смотрю в направлении, которое указал Димыч, но темень как у негра в ухе, ни хрена не видать. Пытаюсь глядеть, как учили «спецы» – боковым зрением, и точно, какое-то шевеление есть!!!

Пять минут назад мы остановились, заняли круговую оборону, а по середине присел по-большому журналист-фотограф Василий. У него скрутило живот (это бывает от нервов и непривычки), но он одет в маскхалат-комбинезон старого пошива, и теперь чтоб облегчиться ему надо раздеться чуть ли не полностью… А нас, похоже, засекли, шевеление ощущается впереди, а через некоторое время хрустнула очень нехорошо ветка справа, затем я четко услышал покашливание слева – бля, похоже окружают! Нервы напряжены до предела и, похоже, не у меня одного – и Димыч, и Макс в напряге нюхают воздух в том же направлении, что и я, значит у меня не глюки! Подполз Гюрза:

– Что у вас?

– Да вроде движуха какая-то…

– Где?

И тут впереди, метрах в пятнадцати щелкает зажигалка и слышится сдавленный шепот: «Вы где?»…

– Уходим! Быстро!!!

На максимальной скорости (в центре, ничего не понимая, на ходу натягивая маскхалат, бежит Василий) наша колонна бесшумно ломится сквозь лес к реке. Впереди меня пыхает Димыч. С его весом, да его годами (под сорок уже), и вдобавок с пулеметом такие марш-броски на полной скорости даются ему нелегко. И еще Дрюсик (его земляк и второй номер) на бегу докапывает Димыча вопросами с прикольным окающим акцентом:

– Димыч, куда бежим?

– Отвали, не до тебя!

– А чего на бег-то сорвались?

– Отвали, говорю, встряли мы, похоже!

– Чего, «чехи» что ли?

– Бля, ты сам не видел что ли?

– А где «чехи» то?

– Дрюсик, разведчик хренов, нас чуть не окружили, вовремя свалили. Обложили как волков, зажигалкой щелкали, переговаривались…

Дрюсик, наконец-то, замолчал, но не надолго. Через минуту бега выдал:

– Так это же я…

– Что ты?

– Я зажигалкой подсвечивал… Я отстал, думал, что потерялся, ищу, ищу, а вас нету. Я и стал шепотом орать: «Вы где»? Потом смотрю – движуха какая-то, я ближе, а это вы побежали..

До Димыча, похоже, не доходит, а меня на бегу начинает разбирать истеричный смех. Я четко представил себе, как Дрюсик (такое реально по силам только ему) умудрился, потерявшись, в одно (!!!!!!) лицо окружить и зашугать разведроту! Воистину, на такое ни кто больше не способен!!!

– Стой!

Все, как один остановились и залегли, а Димыч, посмотрев на Дрюсика и произнеся только: «Ну, ты пиздец…”, побежал в начало группы докладывать Гюрзе что к чему. Я, борясь с икотой и смехом, прикидываю, врубились ли журналисты, чего вообще происходит? Если да, то репортаж у них должен получиться суперубойный!!!

…Скоро мы были уже на мосту. Заняв оборону по обоим берегам реки и разделившись на бодрствующих и отдыхающих все занялись тем, чем каждому полагалось: журналисты стали ожидать чеченских боевиков в частности и подвигов вообще, бодрствующие, вооружившись приборами ночного видения, уставились в темноту, а отдыхающие с чистой совестью завалились спать, и скоро под чеченской рекой Фортангой (на местном диалекте Мартан) раздался мощный (и, судя по глазам, заведший журналистов в ступор) русский храп свободных и уверенных в своей правде мужиков…

***

…С утра пораньше сапер Лис, дождавшись, когда все перейдут на правый берег, улыбаясь беззубой улыбкой, развалил мост специальной кумулятивной миной, имеющей вид согнутого чемодана. Эту мину он не поленился тащить на себе специально для этого случая. Вообще у Лиса слабость взрывать мосты и дома, и разваливать все подряд. Есть у Лиса интересная привычка – когда он шутит у него очень серьезное лицо, а когда Лис собран и серьезен (обычно когда чего-нибудь минирует) он улыбается. Прошлой осенью Лис подорвался на мине, и взрывом ему разворотило челюсть.

Челюсть врачи ему собрали обратно, а вот зубов осталось маловато, но для Лиса, похоже, это малозначительный фактор.

Пару месяцев назад я наблюдал, как Лис с очень серьезным лицом разминировал пехотинца-срочника. Тот, спрыгивая с БМП, умудрился выдернуть, зацепившись за что-то, кольцо из гранаты, которая лежала у него в разгрузке. Лис примчался на крик, оглядел прижавшегося спиной к БМП и боявшегося шевельнуться срочника, и, не долго думая, стал привязывать к нему брусочек тротила. На срочника жалко было смотреть:

– Ты чего собрался делать?!

– А у меня приказ командира, в связи с участившимися подрывами ничего не пытаться разминировать, а все взрывоопасные предметы подрывать на месте обнаружения, вот так…

Срочник, посерев лицом и не дыша, наблюдал, как Лис, закончив с закреплением тротила на его теле, отходя начал разматывать бикфордов шнур… И лишь убедившись, что солдатик перепуган до полусмерти Лис, улыбнувшись, подошел к нему обратно, зажав чеку пальцами, вытащил гранату из кармашка разгрузки и, со словами «ладно, живи…”, выкрутил запал…

…По дороге к месту боя, где погиб Пашка и где мы