Черные паруса - Аластер Рейнольдс

– Кости тебе что-то нашептали?

Я вздохнула, признавая, что пора стать более откровенной с другими членами команды, начиная с Тиндуфа и Прозор.

– Да, кое-что. Кажется, я коснулась разума другого чтеца костей, который знает, кто мы. Я отчетливо уловила название «Рассекающая ночь», и прежде чем этот разум почувствовал меня, думаю, он тянулся к какому-то другому чтецу. Скажем так, хотел перед ним отчитаться.

– Домыслы, – фыркнула сестра.

– Да, как и то, что в нас стреляли. Это всего лишь домыслы, потому что у нас есть только парусная вспышка, локационный импульс и несколько дырок в лиселе. Но я знаю, что чувствовала, и склонна доверять интуиции. Этот корабль, что бы он собой ни представлял, действует не сам по себе.

– Это ничего не меняет, – сказала Фура, не в силах подавить явные признаки беспокойства. – Мы все-таки должны двигаться прежним курсом. Через три недели будем в пределах видимости с места назначения, и работа должна быть закончена гораздо раньше. – Но сестра посмотрела на меня, и я как будто увидела в ее глазах неохотное согласие. – Опасно держать слишком многих из нас на снастях, если есть риск получить еще один залп парус-сечи. Но проигнорировать проблему нельзя.

– Мы можем отложить прибытие.

– Это выглядело бы странно для наблюдателя, если он есть, – сказала Прозор. – Нет веской причины не продолжать путь, имея все преимущества.

– Она права, – сказала Фура после долгого вздоха. – Единственное решение – работать быстрее и эффективнее, чтобы достичь большего за меньшее время и с меньшим количеством людей, занятых снаружи. Мы с Сурт восемь часов ковыряли одну-единственную деталь с плакировкой. Это само по себе плохо, но наши горелки жгут то же топливо, что и катер, а его запас обильным не назовешь. – На ее лице появилось решительное выражение. – Но у нас есть инструменты, которые режут почти что угодно, – надо лишь пожелать ими воспользоваться.

– Нет, – отрезала я.

– Мы не достанем их снова, – сказала Прозор. – По крайней мере, пока смерть не постучится в нашу дверь.

– Если не закончим работу, – произнесла Фура, – весьма вероятно, что именно так и случится. У нас есть оружие призрачников. Мы не должны бояться использовать то, что принадлежит нам по праву.

– Ой, не нравятся мне эти жуткие штуковины, – сказал Тиндуф за всех нас. – Но если они помогут разделаться с работой поскорее…

* * *

На следующее утро, когда все проснулись, мы с Фурой отправились за ключами от хранилища, где лежали доспехи и оружие призрачников. С тех пор как эти вещи использовали, чтобы застать Босу врасплох, мы держали их взаперти в склепе с металлическими стенами рядом с комнатой костей, над длинной галереей с боковыми батареями гаусс-пушек. Это было сделано по обоюдному согласию, чему предшествовали самые бурные дебаты нашей новой команды. Существовало твердое мнение, что вещи призрачников должны быть уничтожены или выброшены в космос при первой же возможности.

Никому из нас они не нравились.

Доспехи и оружие призрачников представляли собой древнюю технологию. Они были добыты в шарльере под названием Клык, где хранились в инкрустированных золотом ларцах. Фура несколько раз рассказывала мне об экспедиции, каждый раз слегка приукрашивая факты. Я также читала ее рассказ в «Истинном и точном свидетельстве».

Когда поисковики впервые открыли ларцы, показалось, что те пусты.

У технологии призрачников было такое свойство, благодаря которому она ускользала от прямого взгляда. Смотреть надо было искоса, краем глаза, причем не слишком стараться. Это позволяло углядеть стеклянные доспехи, шлемы, кирасы, наручи, наплечники, а также стеклянные ножи, мечи и пушки – или то, что мы предпочитали называть пушками, поскольку не знали лучшего слова.

Время от времени я осмеливалась отпереть дверь и заглянуть в хранилище с вещами призрачников. Моя первая реакция всегда была неизменной. Все исчезло! Каким-то сверхъестественным образом наше сокровище испарилось, остались только голые стены.

Но потом я спохватывалась и заставляла себя не пялиться, а скосить глаза и сосредоточиться на какой-нибудь воображаемой вещи за пределами помещения. И лишь тогда удавалось заметить очертания того, для чего я с трудом могла подыскать название. Так я убеждалась, что оружие и доспехи призрачников никуда не делись.

– Нам нужно только то, чем можно резать, – сказала Фура после долгой паузы, в течение которой она, должно быть, занималась тем же, что и я: сначала испугалась, что реликвии пропали, а затем убедила себя, что это не так. – Пушки слишком опасны, а лишняя броня ничего не даст.

– Может, сейчас не время этим пользоваться?

– За нами гонятся, душа моя, – сказала сестра мягким, жалостливым тоном, как будто я могла забыть о преследующем корабле. – Если не сейчас, то когда?

– Ты боишься, – сказала я, дивясь тому, что ее целеустремленность что-то может поколебать.

Фура как будто опешила:

– Да, боюсь. А ты разве нет?

– Я в ужасе. И рада этому, как и тому, что тебе страшновато. Значит, она не слишком глубоко в меня забралась, как и светлячок – не слишком глубоко в тебя.

Фура потянулась за ножом, намеренно отведя взгляд, чтобы направить свои металлические пальцы на рукоятку, а не на лезвие.

– Помнишь, когда в последний раз держала в руке такую штуку? Кажется, когда прижимала лезвие к моему горлу.

– До чего же неблагодарный поступок, – саркастически заметила я.

– Я тебя не виню, да и с какой бы стати? Ты заразилась от Босы безумием. Но мы тебя вылечили? Вот и славненько. – Она раскрыла мою ладонь и вложила в нее нож так нежно, точно это был венок из цветов. – Видишь? Я доверяю тебе безоговорочно, даже когда у тебя клинок призрачника. Стала бы я это делать, если бы подозревала, что в тебе осталась хоть крошка от Босы?

– Полагаю, – тихо проговорила я, – рано или поздно ты сама все узнаешь.

– Можно ли тебе доверять?

– Можно. Но не только мне. Любому из нас.

– Хочешь сбросить камень с души, сестрица?

– Ты очень легко сдалась.

– Сдалась?

– Когда команда воспротивилась твоему выбору направления. Думала, ты поднимешь шум, но ты восприняла это очень спокойно.

– Судя по тону, ты бы предпочла, чтобы я действовала вопреки решению команды и навязала собственное?

– Ни в коем случае. Но это заставило меня задуматься: что же это было за предпочтение, если ты так легко отказалась от него.

– Говорят, светлячок заставляет видеть заговоры там, где их нет. В каждом шепоте мерещится предательство, а близкие друзья становятся врагами. Забавно, что светлячок живет во мне, а не в тебе.

На нас обрушилось молчание. Я сказала слишком многое и тем самым превратила смутное чувство в осязаемое подозрение. Фура не сделала ничего, чтобы развеять это подозрение. Если на то пошло, она только усилила его. Но мы обе, должно быть, поняли, что дальнейший разговор принесет больше вреда, чем пользы.