Лестница в небо - Артём Помозов

– Я…

Она что-то ответила, но Аня не смогла разобрать, что именно. Слишком тихо, да и зашумели все, оживились, заторопились. Двери автобусов начали открываться под шипение гидравлики.

Милиционеры высыпали на улицу. В руках они сжимали рупоры, на их лицах болтались респираторы. Стражи порядка начали руководить посадкой пассажиров. Призывали людей аккуратно грузиться в салон, не забывать личные вещи, соблюдать спокойствие и быть вежливыми друг с другом.

Но, несмотря на все призывы, кое-кто едва сдерживался, чтобы не рвануть вперед в расчете занять лучшие места. У распахнутых дверей одного из «пазиков» возникла ссора. Две старушки не могли решить, которой из них заходить первой…

Мальчик Миша не мог пошевелиться, все стоял и, словно зачарованный, смотрел на заливающуюся слезами мать девочки. Стоял и смотрел на женщину, которая, вопреки движущейся людской массе, оставалась неподвижной, словно каменное изваяние. Женщину толкали, били тюками и баулами, на нее шикали, ее ругали, требовали скорее пропустить, но она никак не реагировала на то, что происходит вокруг, будто бы совсем отстранилась от реальности.

Миша подбежал к несчастной женщине и ее дочке и, сам не зная, что творит, потряс мать Ани за плечо. Она отпустила дочь и подняла заплаканные глаза.

– Привет… мальчик, – вымученно улыбнулась женщина. – Ты же знаешь, что никто сюда не вернется. Никто. Только ты. И моя Аня. Она и ты. Тьма – и больше ничего.

В тот день Аня не слышала, что сказала ее мать. Как шумом, как помехами на экране телевизора – в ушах все просвистело.

А вот мальчик, кажется, услышал. Перепугался, медленно попятился.

Людмила Геннадьевна схватила непослушного внука за локоть и, не забывая поругивать, потащила к автобусу. Миша обиделся, всхлипнул, но неискренне. Просто давно уяснил, что бабушка прекращает ругаться, стоит ему насупиться или сделать вид, что он вот-вот расплачется.

– Проходи, Миша. – Подведя ребенка к автобусной двери, Людмила Геннадьевна позволила ему первым войти в салон.

В то мгновение детство кончилось. Ни Миша, ни Аня еще не сознавали этого, разве что в потаенных глубинах их душ появились первые ростки сомнения. Предчувствия, что они больше не вернутся в Припять. Что закончились не только их лучшие годы, но и лучшие годы сотен детей, что жили здесь…

Правда, Мише и Ане повезет больше.

Многие загадочным образом погибнут.

После того, как в две тысячи седьмом году зона отчуждения превратится в Аномальную Зону и ее обнесут Периметром, большинство «чернобыльцев» просто распрощается с жизнью, сведет с нею счеты…

– Как бы это не навсегда…

– Пожалуйста, Люба, не задерживай остальных! Проходи!

– Извини, Зина.

Аня и ее плачущая мама зашли последними.

За ними задвинулись двери.

* * *

Скай вскочила с кровати, но вмиг успокоилась, поняв, что она все еще в той же комнате, где и уснула, а не посреди залитой солнечным светом улицы Припяти.

Давно не снился ей этот сон. Уж в таких-то красках и подробностях – и вовсе никогда. А тут и Мишу вспомнила, и слова мамины, те самые, которые все силилась в памяти своей вызвать, да никак не получалось. И почему так? Из-за того, о чем прочитала в дневнике? Что Зона хочет сказать, впутав ее в эту историю и показав ей текст и сны? Неспроста же это все. Ничего в жизни просто так не бывает.

В дверь постучали. Скай вздрогнула, запустила руку под подушку и стиснула рукоятку пистолета.

– Кто?

– Коннор, – обозначился стучавший. – Можно к тебе?

– Войди.

Наемник объявился на пороге.

– Привет. Я просто устал валандаться тут в одиночестве. Тебя-то я только и знаю. Можно с тобой поговорить?

– О чем же?

– Даже не поздоровалась.

– Ну, привет. Так о чем поговорить?

– О ком. Так будет вернее. О Лисе.

Разведчики вернулись полчаса назад, но Коту было абсолютно наплевать на их идиотский доклад. Он и без них знал, что положение у «Изоляционных сил» не из приятных. По крайней мере, пока не вернется начальство с подкреплением.

Сейчас Кот сделал все, что в его силах: расставил засады по городу, задействовав весь состав бойцов и техники. Припять – труднопроходимое место, и эти горе-противнички пойдут, скорее всего, по проторенным дорожкам. Где их и накроют. Но это лишь временная мера, лишь возможность ненадолго задержать их. Может, этого хватит, чтобы дождаться подмогу.

Прачечная осталась без охраны. Но ее и не требовалось. Если ударовцы и анархисты пробьются к базе, то все уже будет кончено.

Вне зависимости от того, оставит ли Кот здесь отряд на подстраховку.

– Кот, тебе страшно? – Шустрый лязгнул затвором.

– Очень.

– А мне как страшно!

В том, что объединившиеся силы группировок нагрянут в Припять, у Кота не оставалось никаких сомнений.

Оставался лишь главный вопрос – когда?

И ответ он получил еще утром.

«Теперь лишь бы продержаться до того, как придет подкрепление. Нас слишком мало, а Человек-в-костюме еще ни разу не нарушал своего слова, – размышлял майор Дятченков. – Лишь бы эти твари не пробили оборону на подступах».

– Шуст, мы с тобой будем ждать в прачечной. В кабинете нашего дорогого начальника. – Кот фыркнул. – Если пробьются, я знаю, как мы сможем покинуть город.

– Путепровод?

– Он самый.

– А помнишь хоть, как там куда? Говорят, он всю Зону соединяет. Весь комплекс подземных лабораторий.

– Помню примерно, старые карты в КПК есть. Насчет подземных лабораторий – не знаю. Мы же шли по прямому пути, напролом чисто, гася пачками крыс и религиозных фанатиков, что сторожили подходы к городу. А лаборатории, как мне кажется, миф. Вернее, не миф сами лаборатории. А миф, что в них что-то такое страшное и запретное мутили.

– Находил хоть одну?

– Да, в городе, под одним из жилых домов. Ничего ценного, – солгал майор, припоминая найденные документы о разработке специальной установки, влияющей на психическое состояние человека. – Все уже вынесли до нас. Если оно там вообще было.

– Ну и хрен с ними, с лабораториями. А как мы сбежим? Вдвоем? А наши бойцы? Да и как через крыс пробьемся?

– Путепровод мы зачистили полностью еще в наш первый поход. Думаю, с этим проблем не возникнет. Да, вдвоем. Не пойми меня неправильно, Шуст, но, пытаясь спасти каждого, ты рискуешь потерять всех. Пойдем пока, воздухом подышим, посмолим.

В Припяти стояла мертвая тишина.