Саша Чекалин - Василий Иванович Смирнов

чаще кустарника, совсем рядом возле дома, защелкал соловей.

Сперва он запел нерешительно и робко, словно раздумывая, оставаться ему здесь или нет. Потом разошелся, защелкал звонко и сильно.

Соловьиное пение Саша слышал не раз, но это был свой соловей, он поселился возле дома, под окном.

Всю ночь до рассвета пел соловей, то замолкая, то слова заливаясь на все лады.

Всю ночь взволнованный Саша просидел на подоконнике.

Боковое окно, выходившее в сад, теперь оставляли на ночь открытым. Саша задумчиво поглядывал на черневшие у изгороди силуэты яблонь, на шелестящую листву густо разросшейся у окна сирени. Тихо, спокойно было в селе. Только далеко за Выркой у переезда глухо рокотала колотушка сторожа, изредка долетали звуки гармошки и запоздалая песня девчат…

Густая роса дымчатой сеткой ложилась на кусты, на траву. В воздухе мелькали летучие мыши. Едва слышно стрекотали какие-то жучки. Невидимо со всех сторон текли запахи. Вишни пахли по-своему чуть горьковато, яблони слаще, нежнее. Призрачный лунный свет заливал сад…

— Давай найдем гнездо соловья? — надоедал Саше днем Витюшка.

— И не думай!.. Голову оторву!.. — грозился старший брат.

Все же и он не утерпел.

— Смотри не спугни! — предупреждали они друг друга, осторожно обшаривая кусты.

Искать пришлось долго. Наконец в глухой, темной чаще акаций зоркий глаз Саши заметил черневшее гнездышко. К Саше подполз Витюшка.

— Где?.. — нетерпеливым шепотом спрашивал он.

— Видишь?

— Угу…

Со стороны, не подползая близко, ребята разглядывали свою находку. Гнездышко висело низко над землей, в углублении между молодыми побегами. На вид оно было грубоватое, свитое из сухой прошлогодней травы. В гнездышке лежали четыре крохотных матовых яичка.

Наверху, в кустах, кто-то чирикнул.

— Наверно, соловьиха… — забеспокоились ребята. Так же осторожно попятились они назад.

Саша уже давно собирал коллекцию птичьих яичек. В большой картонной коробке, разделенной на маленькие гнездышки, накопилось их уже довольно много, от самого крохотного— пеночки — до крупного — ястребиного. На каждом из них было помечено карандашом, какой оно птице принадлежит. Тут были яички малиновки, воробья, жаворонка.

И хотя в коллекции Саши соловьиного яичка не было, он не дотронулся и пальцем до гнезда.

Когда братья осторожно, ползком выбрались из кустов акации, Саша взял с Витюшки страшную клятву, что тот не подойдет к гнезду и никому из ребят не покажет, где живет соловей.

Каждую перемену ребята выбегали из школы в сад. Там находились деревья, за которыми требовался неусыпный хозяйский догляд: зимой оберегать от докучливых зайцев, от мороза, а весной окапывать, обрезать сухие сучья, ставить подпорки. Ребята разбредались по всему саду, осматривали привитые дички. Места, где черенки были привиты к дичкам, зарастали нежной глянцевитой кожицей.

— Прижились, — толковали ребята. — Захочешь — вырастет антоновка, захочешь — белый налив.

Всех волновала таинственная, могучая сила природы, послушная человеку.

А после занятий не терпелось забежать на пасеку. Колхозная пасека находилась в саду, рядом со школой.

Маленькие четырехугольные домики с дощатыми и драночными крышами внушали ребятам большое уважение. Жили в них мудрые маленькие существа с их непостижимым на первый взгляд артельным укладом жизни.

Павел Николаевич обычно целый день был на пасеке.

— Не шумите и не мотайте головой, — предупреждал он ребят, — пчелы не любят суматошных людей.

Сашка, Филька и увязавшиеся за ними Витюшка с Лиходеем с опаской ходили по тропинке мимо ульев, приглядывались.

— Серьезные насекомые, — сморщившись, но с уважением говорил Филька, поглаживая ужаленное место.

Завыркинцы удивлялись, видя, как спокойно Павел Николаевич подходил к ульям и пчелы не набрасывались на него. Он разговаривал с пчелами, как с людьми. Обитателей одного улья укорял за то, что мало носят меда, жителей другого хвалил за усердие.

В ответ слышалось непрерывное звонкое жужжание. Желтоватые насекомые деловито кружились над деревьями. Особенно интересно становилось на пасеке, когда пчелы начинали роиться. Прислушиваясь к жужжанию в улье, Павел Николаевич почти безошибочно определял:

— Похоже, что завтра полетят… Надо следить.

Саша тоже прислушивался. От отца он знал, что пчелы перед роением ведут себя неспокойно.

Они вместе разбирали улей. Отец вынимал желтевшие на солнце рамки с сотами. Шестигранные ячейки поблескивали густым янтарным медом.

Саша не сводил глаз с живого, копошившегося клубка Пчелиная матка отличалась от рабочих пчел своей величиной, короткими крылышками и коротким хоботком. У трутней же были длинные крылья, грудь широкая и такой же, как и у матки, короткий хоботок.

Насмотревшись, что делал отец, Саша в своем улье хозяйничал самостоятельно, своим медом потом угощал домашних.

— У меня слаще, — уверял он Витюшку и отца.

Скоро у ребят появилось новое увлечение.

Неожиданно оказалось, что Вырка населена множеством живых существ, которых не только Саша, но и другие ребята раньше просто не замечали. Произошло это открытие после того, как из очередной поездки в Тулу Надежда Самойловна привезла сыновьям два объемистых тома: «Жизнь животных» Брема. В одной из этих книг рассказывалось про рыб, в другой — про насекомых.

К Саше теперь часто заглядывал Филька. Как-то незаметно подружился он с горцами. От прежней вражды не осталось и следа.

— Любопытные книги… — одобрительно говорил Филька, рассматривая у Саши «Жизнь животных».

После знакомства с Бремом окружающий ребят животный мир и в поле, и в лесу, и на огороде словно изменился, стал более заметен и многообразен. Под каждым кустиком, возле каждой былинки, не примечаемые раньше, шевелились и жили различные существа. Их было великое множество. Одни погибали, другие нарождались. Шагу нельзя было ступить, чтобы не заметить кого-либо. Ребята и раньше знали названия многих насекомых, зверьков, птиц. Но среди знакомых оказались во множестве и такие, которых ребята словно видели впервые. В саду их заинтересовала колония рыжих муравьев, облюбовавших для постоянного жилья старый пень от срубленной липы, а в поле — крохотные мыши — малютки, жившие в подземных квартирах. Летают красавицы бабочки, мелькая в зелени кустов своими многоцветными, яркими крылышками. Но появились они на свет из безобразной, внушающей лишь отвращение зеленой гусеницы, объедающей листья на яблони. Заинтересовали ребят и деловитые шмели и их родственники из пчелиной семьи — трутни, остающиеся на зиму вне своего улья. Спустившись к Вырке, ребята ложились на берегу, свесив головы над прозрачной, словно прикрытой стеклом водой.

Кружатся по зеркальной неподвижной поверхности, отливающей радугой, черные, как будто из вороненой стали, жучки-вертячки. Словно на лыжах бегают — скользят по воде на своих негнущихся ногах водомерки…

— Знаешь, почему их зовут водомерками?.. — спрашивает Филька и тут же отвечает: — Они водяные землемеры, отмеряют другим насекомым свои делянки.

Саша согласен с ним. А это кто схоронился под воздушным навесом-колоколом?

— Водянка… — шепчет Саша,