Язык и мозг. Нейробиология раскрывает главную тайну человека - Инна Воробей

А если человек говорит не на одном языке, а больше? Инсульт разрушит их все или пощадит один из них? Если да, то какой – родной, или второй, или третий? Профессор университета Калифорнии, США, Артуро Эрнандес (Arturo E. Hernandez) в своей книге о билингвизме описывает несколько случаев потери языка у мультилингвов[96].49-летний хирург-ортопед А.С. говорил на трёх языках. Родной язык – фарси. Второй язык – немецкий – он выучил, когда учился в Германии. Во время учёбы он целый год проводил исследования в Англии, где освоил английский. 2 сентября 1985 года он из-за взрыва получил травму лобных и височных зон мозга. Когда А.С. пришёл в себя, то первые 16 дней он произносил всего несколько слов на фарси. Потом перешёл на немецкий язык. К всеобщему удивлению, он понимал и фарси, и немецкий, но следующие три недели говорил только на немецком. Потом он снова вернулся к фарси. Так первые несколько недель он чередовал два языка. Английский вернулся только после восстановления первых двух языков.

56-летний француз в детстве выучил немецкий язык. Взрослым освоил ещё четыре – баскский, английский, испанский и итальянский. После предполагаемого инсульта он восстановил только французский язык.

У многоязычных людей инсульт может нарушить переключение между языками. Пациенты больше не контролируют, какой из них доступен в настоящий момент. Австрийский бизнесмен с родным чешским языком в 60 лет перенёс два инсульта. Свой второй язык – немецкий – он выучил в 14 лет. Уже взрослым он переехал в Вену и говорил на немецком. После инсульта он понимал оба языка, но говорил только на чешском.

Как сложится ситуация с языками, зависит от многих факторов. Обычно тот язык, который больше используется, восстанавливается быстрее.

Инсульт, афазия и другие связанные с ним неприятные вещи часто случаются как гром среди ясного неба. Ещё вчера ты был здоров и радовался жизни, а сегодня прикован к постели, не можешь говорить, ходить. Но бывает и так, что афазия и утрата многих навыков тихонько подкрадываются. Сегодня ты не помнишь одни слова, завтра другие, а послезавтра уже не понимаешь, что происходит вокруг. Всему виной атрофия мозга. С каждым днём кора мозга становится тоньше и тоньше, со временем болезнь съедает серое вещество. Различают три типа «медленных» афазий: прогрессивная небеглая, или аграмматическая афазия, семантическая деменция и логопеническая прогрессивная афазия.

При аграмматической афазии люди делают в речи много артикуляторных, фонологических, грамматических ошибок. Со временем их становится всё больше, предложения короче. По симптомам эта афазия похожа на афазию Брока.

При семантической деменции фонология и грамматика сохранены, а знание о мире постепенно исчезает. В упрощённом виде это происходит так: спустя какое-то время человек перестаёт различать курицу и утку, они для него просто птицы, он может перепутать утку и павлина, лебедя и страуса. Через полгода он перестаёт различать птиц и животных. Может перепутать собаку и петуха[97]. С развитием болезни они теряют способность различать категории, например, отличать живые существа от неживых, съедобное от несъедобного. Кора атрофируется в обоих полушариях в передней части височных долей.

Логопеническая афазия изучена хуже, чем две предыдущие. Пациенты говорят правильно, но долго подыскивают нужное слово. Они понимают отдельные слова, простые предложения.

Другие нейродегенеративные заболевания – болезни Альцгеймера, Паркинсона и Хантингтона – тоже вызывают языковые проблемы. При болезни Альцгеймера пациенты образуют прошедшее время у неправильных глаголов с ошибками, неправильно называют предметы. Пациенты с болезнью Паркинсона с трудом выполняют движения и не могут образовать прошедшее время у обычных, регулярных глаголов с помощью окончания – ed: walk – walked. Люди, страдающие болезнью Хантингтона, делают слишком много беспорядочных и отрывистых движений – добавляют глаголам больше окончаний, чем нужно: walkeded, и даже там, где не нужно: keep – kept – это правильно, а неправильно: keep – kepted[98].

Причины большинства нейродегенеративных заболеваний – наследственность и образование вредных протеинов в мозге.

Ответ на этот вопрос зависит от размера и места поражения, от того, как быстро человек получил помощь, от последующей терапии. Нейронные сети мозга постоянно перестраиваются, одна информация стирается, другая добавляется. Если клетка ещё жива, мозг попытается её починить. Если уже поздно, то её задачи он передаёт клеткам из других отделов. Мозг всеми силами пытается восстановить разрушенные связи. Такую способность называют нейропластичностью. Мозг постоянно изменяется – из-за обучения, нового опыта, возраста, принимаемых лекарств, диеты, гормонов. Но это не происходит по мановению волшебной палочки, нужно время.

Сегодня ещё не до конца ясно, какое влияние на восстановление оказывает ранняя реабилитация после инсульта или травмы. Неясно, когда лучше всего её начинать. В острой стадии афазии необходимо тренировать все аспекты речи – говорение, понимание, чтение и письмо. В хронической – специалисты сосредотачиваются на определённых проблемах.

Традиционная языковая терапия предполагает работу логопеда и пациента один на один. Сначала специалист с помощью тестов определяет, что сломалось в языке. Человек выполняет разные задания, например, повторяет слова или слоги, называет картинки, составляет по ним рассказы, подбирает картинку к предложению. После того как проблема найдена, логопед подбирает терапию, которая восстановит именно этот кусочек языка. Ольга Драгой, заведующая научно-учебной лабораторией нейролингвистики Высшей школы экономики (Москва), рассказывает, как это происходит: «Например, у человека процесс называния слова состоит из многих этапов. Простое задание – назвать рисунок. Человек не может назвать рисунок или называет неправильно – вместо собака говорит кот. Человек правильно опознаёт, он видит, что нарисовано, он знает это животное. У него может быть нарушен переход от этого зрительного образа к так называемой лемме. Лемма – это абстрактное слово, ещё не произнесённое слово. Человек не может эту лемму подобрать. И его нужно тренировать так, чтобы он лемму подбирал. А другой человек не может подобрать звуковую оболочку, то есть у него нарушена связь слова и звука. Его нужно тренировать иначе. Проблема одна, а лечить надо по-разному».