Ненавидь меня - Саммер О'Тул

угол, на чердаке загорается свет, активируемый движением.

Эффи оглядывается на фермерский дом. "Почему бы нам не остаться в большом доме?" Потому что мне невыносима мысль о том, что у тебя так много комнат, чтобы избегать меня.

"Его не трогали с тех пор, как умерла миссис Бартлетт. Поверь, этот меньше, но гораздо лучше".

Первый этаж дома разделен на две части. Передняя половина — это мой гараж, где я возился со своим пикапом и другими деталями, собранными на свалках. Задняя половина — это маленькая гостиная и кухня переоборудованной квартиры. Я впускаю нас внутрь, и Эффи вытягивает шею, чтобы посмотреть на высокие сводчатые потолки. Стены — это оригинальные деревянные доски, но они закреплены там, где это необходимо. Это придает всему помещению земляной запах, как если бы вы ходили по соломе на земле. Только вместо соломы и грязи на полу — полированный бетон с несовпадающими коврами, которые я нашел на блошиных рынках.

"Спальня наверху". Я киваю на рукотворные ступеньки, которые немного неуверенно ведут на чердак. Эффи кружит на месте, оглядываясь по сторонам, обхватив руками живот, как будто ей холодно. "Здесь нет центрального отопления, но где-то на участке должны быть дрова. Я могу растопить печь, если тебе холодно".

"Я в порядке".

"Хорошо."

1Наши слова так скованны, совсем не похожи на тот резкий спарринг, которым мы занимались последние несколько недель. Может быть, это из-за того, что мы вернулись сюда. Может быть, дело в том, что я просто рядом с ней. Но я вдруг почувствовал себя тем застенчивым двадцатидвухлетним парнем, который привел ее сюда в первый раз. Моя кожа зудит, как будто я не могу чувствовать себя комфортно рядом с ней, ожидая, что вот-вот упадет другой ботинок. Жду, когда зазвонит телефон…

По крайней мере, не тогда, когда она в таком состоянии. Замкнутая. Подавленная. Как будто быть замужем за мной — это самое худшее на свете.

Я знаю, как вести себя с ней, когда она дергает меня за волосы и выкрикивает мое имя, разрываясь на части на моем языке. Я знаю, как с ней справиться, когда она полна яда и злобы. Но это? Такую версию Эффи я не хочу видеть.

И причиной этого являюсь я.

Я замечаю, что она все время смотрит в угол комнаты, и вдруг понимаю, почему. "Здесь нет камер".

"Ну да, конечно", — усмехается она, и от этого небольшого укола в спину мне становится тепло под кожей.

Я бросаю наш багаж у подножия лестницы. "Я все время был честен, Эф. Это из-за твоей лжи мы оказались здесь".

""Честный"?" — удивляется она. "Конечно, ты был честен, если это означает быть лживым, манипулирующим ублюдком". Ее глаза становятся жесткими, а плечи опускаются. Она пересекает комнату и подходит ко мне. "Ты в этом не виновен, Финнеас".

"Может быть, и нет, но и ты не являешься незадачливой жертвой". Я подхожу ближе. Она делает шаг назад, чтобы не наклонять голову, чтобы посмотреть на меня. Я не могу побороть желание возвыситься над ней. Пусть она сама выбирает, встать ей или пригнуться. "Кровать наверху, женщина".

"Не называй меня так, мать твою", — резко говорит она, проталкиваясь мимо меня, чтобы подняться по лестнице.

Я следую за ней с сумками на руках и с тяжелым стуком опускаю их на ступеньку. Она стоит рядом с кроватью со смертельным взглядом, скрестив руки.

Она что-то говорит себе под нос, что я не совсем понимаю, потом со вздохом откидывается на край кровати и задирает платье.

Я зажимаю губу между зубами, окидывая взглядом ее попку с ямочками. Потускневшие полоски натянутой кожи покрывают ее бедра, теряясь под фиолетовыми трусиками. Я никогда не испытывал такого сильного желания впиться зубами во что-нибудь, как сейчас, откусить от ее идеальной задницы.

Мои ноги выходят из оцепенения, и я пересекаю комнату, с благоговением глядя на свое предложение. Мой член набухает в брюках, и я стону, расстегивая ремень и снимая с него напряжение.

Чем ближе я подхожу, тем глубже становится мое дыхание, тем сильнее мне хочется просунуть пальцы между ее ног и посмотреть, не намокла ли уже моя жена для меня.

Моя жена. Эффи Лучано. Блядь.

Я спускаю брюки с бедер и глажу свой член, на котором уже блестит сперма. Я кладу ладонь на ее поясницу и провожу ею вверх по позвоночнику. Я завороженно наблюдаю, как встают дыбом тонкие волоски на ее руках, обхвативших голову на матрасе. Я заставляю ее вздрагивать.

Я провожу обеими руками по ее бокам и хватаю ее за бедра. Я слышу, как она делает глубокий вдох, как бы готовясь к этому. Я играю с поясом ее трусиков. Но затем я поднимаю ее и переворачиваю, протискиваясь между ее коленями.

Глаза у нее острые, тон такой же резкий. "Что ты делаешь?"

Я глажу ее бедра, раздвигая ноги шире. "Я собираюсь посмотреть в глаза своей жене, когда буду брать ее в первый раз". Я снова тянусь к ее трусикам, но она отталкивает мою руку. Мои брови сходятся в замешательстве, а ее следующие слова хуже, чем выстрел.

"Я не хочу видеть твое лицо". Она снова переворачивается, ставит ноги на пол и наклоняется над кроватью. Она спускает нижнее белье с ног, почти наплевательски.

У меня сводит живот, и челюсть болезненно сжимается при виде ее киски, представленной мне с такой… такой ненавистью.

Я сглатываю кислый привкус во рту и тянусь одной рукой к ее талии. Я провожу двумя пальцами по ее киске, и мой член подпрыгивает от теплой слизистой, ожидающей меня.

"Финн… не надо…" Она смотрит на меня через плечо, когда я раздвигаю ее губы и нежно нажимаю на ее клитор. Ее брови сведены, а глаза… они заставляют что-то холодное и неприятное ворочаться в моем сердце.

Когда я заговорил, это была шепотом произнесенная мольба. "По крайней мере, позволь мне сделать это хорошо для тебя". Пожалуйста. Она качает головой и тяжело сглатывает. Я задаюсь вопросом, не ощущается ли на ее языке тот же едкий вкус.

"Просто покончи с этим". Ее слова режут мое сердце, как проволока глиняный блок. Мой желудок болезненно скручивается, когда я понимаю, что она, вероятно, сказала что-то подобное перед тем, как наклониться в первый раз. А я набросился на нее, как невежественный пещерный человек.

"Как пожелаешь", — говорю я сквозь стиснутые зубы, опуская руку и устанавливая свой член у ее входа. Я страдальчески вдыхаю, когда моя головка целует ее тугой жар.