Овертайм - Ава Хоуп

В моей голове всегда есть четкий план действий для каждой возникающей ситуации. Я никогда не совершал опрометчивых поступков. Но вчера мой самоконтроль улетел на хрен, стоило мне увидеть ее. Одно мгновение, и вот я уже забыл, что пообещал самому себе не прикасаться к ней. Как это произошло?

Какого хрена я слетел с катушек?

Всю ночь я прокручивал в голове каждый ее вздох, каждый стон, каждое движение бедрами. Даже сейчас, когда я сижу за рулем «Ламборгини», направляясь на первую домашнюю игру сезона, в моей голове только она.

Эбби просто не может быть девственницей. Я не понимаю, как это возможно? Вы ее вообще видели?

Ожившая сексуальная фантазия любого мужчины с идеальным лицом, грудью и задницей.

Никогда не думал, что скажу такое, но я просто, на хрен, сошел с ума.

Во-первых, если она и в самом деле ни с кем не спала, то я ни за что не могу забрать у нее то, чего не заслуживаю. Первый секс. он запомнится на всю жизнь. Кто был вторым в космосе? Или на луне? Вряд ли кто-то знает. Да и это уже не так важно. У меня были сотни женщин, и думаю, парочку из них я уже даже не вспомню, чем не горжусь. Но я до сих пор помню, с кем лишился невинности в шестнадцать. И я определенно не тот, о ком Эбби должна помнить.

Во-вторых, она живет в моем доме. И будет жить со мной еще целый год.

В-третьих, я — ее любимый хоккеист, а мой товарищ по команде — ее брат.

Я могу перечислить еще множество фактов, почему я не смог трахнуть ее. Но правда в том, что я просто испугался ответственности и осознал, что формат секса на одну ночь не подходит для нас с Эбби.

Припарковав автомобиль у дворца, я откидываюсь головой назад и набираю полные легкие воздуха. Я должен собраться. У меня не должно быть никаких чувств кроме желания выйти на лед и победить. Но меня переполняют эмоции. Мне так хреново. Хочется обнять ее. Коснуться ее теплых губ. Почувствовать, какая она внутри.

Твою мать!

Я даже не могу моргать, потому что за долю секунду, что мои глаза закрыты, я вижу, как она кончает подо мной.

Выругавшись, я выхожу из машины, поправляя классические брюки, впивающиеся мне в задницу. Первая домашняя игра вынуждает меня дать телеканалу «И-Эс-Пи-Эн» интервью. Спортивный директор нашего клуба ежегодно просит меня переодеваться в строгий смокинг, в котором издалека я не отличаюсь от пингвина. Какая, к черту, разница, что на мне надето во время интервью? Репортер спрашивает меня о планах на сезон, о том, как держу себя в форме и каким гелем я укладываю свои волосы. Так что думаю, ему глубоко наплевать, во что я одет. Да, именно об этом должен вещать капитан хоккейного клуба, если вы вдруг не в курсе.

Порядком уставший от всего этого дерьма, хотя день только начался, направляюсь в раздевалку, где парни что-то увлеченно обсуждают. Под «что-то» я, конечно же, имею в виду очередные потрахушки.

— И эта рыженькая вдруг заявляет мне, что сейчас к нам присоединится ее сестренка-близняшка. Клянусь, парни, я чуть не кончил от этих слов! — хвастается своими очередными похождениями О’Донован, наш вратарь.

Закатив глаза, прохожу мимо него и направляюсь к своему месту рядом с Эштоном. Я не сноб, но я никогда не понимал, почему парни рассказывают о своих похождениях, как о каких-то достижениях. Чтобы трахать всех подряд, не нужно большого ума.

Пока я переодеваюсь, Уильямс внимательно изучает меня.

— Что с тобой?

Я довел твою сестру до оргазма, а затем, испугавшись ответственности, сбежал.

— А что со мной?

Мой принцип по жизни: никогда не лги, а если не можешь сказать правду, то отвечай вопросом на вопрос. Всегда работает.

— Рид, это не игра в десять вопросов.

Иногда я забываю, что мы уже три месяца живем под одной крышей. И он в курсе, как я веду диалог. Шумно выдохнув, встречаюсь с ним взглядом.

— Не думаю, что хочу знать, почему ты вчера как ошпаренный вылетел из комнаты моей сестры. И ты не думай.

— Она должна быть с кем-то лучше меня.

От вырвавшихся из моего рта слов в груди тяжелеет. Пульс громко стучит в висках, заставляя меня крепко зажмурить глаза.

— Обсудим это позже. Соберись и тащи свою задницу на лед. — Он разворачивается и направляется на раскатку, пока я прислоняюсь лбом к стене, желая повернуть время вспять и не убегать из ее комнаты прошлой ночью.

Все детство я слушал истории, как мои родители со школы были влюблены друг в друга, а потом поженились и прожили в браке тридцать лет. Что в жизни нет ничего важнее семьи. Когда мне исполнилось двадцать, я слушал, что в моем возрасте пора задуматься о серьезных отношениях, и какая молодец Джессика, что вышла замуж за самого лучшего в мире парня и создала с ним самую идеальную семью на всем белом свете. Потом была Гретхен и расставание с ней, повлекшее кучу разговор о том, что я упустил свой шанс стать счастливым.

Вы же поняли, к чему я веду?

Я не виню маму, она желает мне добра.

Но мне, на хрен, не сдалась эта Гретхен.

Кроме хоккея мне вообще никто не нужен.

Был не нужен. До Эбби.

Я не понимаю, как такое возможно. Мы, по сути, знакомы несколько дней. Но она нужна мне. Как долбаный кислород. Так чертовски сильно.

Когда она рядом, то все вокруг становится лишь фоном. С ней я какой-то… счастливый.

Полный решимости победить сегодня, выхожу на лед и вижу ее. Эбби сидит в третьем ряду, прямо за скамейкой запасных. На ней джерси «Орлов» с номером ее брата. Золотистые волосы распущены и волнами спадают на плечи. Она внимательно следит за происходящим на льду, а затем ее взгляд встречается с моим. В груди тяжелеет, как только я вижу, что ее кристально-голубые глаза холодны. Они больше не сияют при виде меня. В них исчезла искра.

Бум. Бум. Бум. Бешеный стук моего сердца эхом развевается по ледовой арене.

Разгоняюсь так сильно, что легкие горят. Мчусь так быстро, что не вижу ничего вокруг. Не замечаю, как раскатка проходит к концу, и вслед за парнями направляюсь в раздевалку, где тренер дает нам последние указания перед игрой.

Перед началом матча я в последний раз смотрю на Эбигейл, сидящую рядом с моей семьей, и полностью фокусируюсь на игре.

Мы должны победить. Размазать «Нью-Джерси» на раз-два. Вот только пока размазывают нас. Каждую долбаную секунду первого периода. Мы совершаем несколько хороших атак, но все тщетно, — вратарь «нью-джерцев» раз за разом спасает их задницы.

В первом периоде мы пропускаем дважды.

Фантастика, мать вашу.

Долбаный О'Донован должен был вчера спать, а не развлекаться с двумя рыженькими. Придурок.

Тренер Зелински уходит в раздевалку, и мы следуем за ним. Выражение его лица сейчас без слов говорит, что мы самые конченные идиоты на свете. С несколько минут он материт нас, расслабляя свой темно-синий галстук на шее, будто он его душит, а затем с раздражением дает указания, разжевывая каждый пункт так, словно мы младенцы или умалишенные. Что в целом не так уж далеко от истины, учитывая навыки нашей сегодняшней игры.