Мадьяр - Всеволод Глуховцев

Мы по очереди представились, не утруждая слух хозяина прежними именами. Он небрежно кивал, пожимая нам руки. Особого внимания удостоил Катю:

– Восхищен, сударыня! Вам нужно прямо памятник поставить!.. – и засмеялся, как видно, считая эти слова плодом тонкого остроумия.

Наконец, мы расселись кто где, а Кондрат с Доцентом заняли привычные места: первый во главе рабочего стола, второй сбоку, как руководитель и советник, все чин чином. Ну и тут «его величество» затянул ритуально-нудный монолог о том, что он-де всегда хотел установить с Комбинатом более тесные и доверительные отношения и очень рад, что мы у него в гостях… Мы дипломатично помалкивали, кивали, улыбались, особенно у Крота это хорошо получалось, как-то с особым достоинством. Но я не сомневался, что в мозгу его сейчас идет бешеная работа мысли, – поскольку такая работа творилась и во мне.

Они, бесспорно, чего-то хотят от нас. Чего?.. Хм! Кто знает, сколько тайных тем прячется под покровом тайн и недомолвок. Я сознавал, что сейчас у меня слишком мало информации, чтобы строить выводы: все они будут вилами на воде написаны. Но мозг мой работал, как атомный реактор. Казалось, даже температура поднялась, жарко стало.

Тем не менее внешне было все гладко, текли необязательные разговоры, пока в дверь не проник брюнет из приемной – бесшумно и развязно, как умеют только адъютанты и секретари:

– Все готово!

Даже эти простые слова он сумел произнести как-то роскошно, что ли.

– А! – воскликнул хозяин. – Ну давайте!..

Секретарь скользнул назад так ловко, точно был на роликах. И через несколько секунд в зал вошли несколько человек, неся на подносах каждый какую-либо снедь, и все вокруг сразу наполнилось грубовато-сытными запахами.

– У нас все свое, – со скромной гордостью объявил Кондрат. – Подсобное хозяйство, все на самообеспечении… И холодильники есть, и кухня, и пекарня, и мастера такие есть, что пальчики оближете… Да вот сейчас сами все увидите!

У нас тоже все это было, так что не в диковинку. Но придется признать, что нам, с нашими запасами топлива и заводским оборудованием, это давалось куда легче – а кроме того, выяснилось, что есть область общепита, где мы не смогли бы конкурировать с «Восьмым блоком».

Один из прислуги тащил поднос со здоровенными бутылками из-под шампанского, заткнутыми, правда, кустарными пробками. Зато когда эти пробки повыдергивали, к запахам еды добавился такой резкий, но пряно-будоражащий самогонный букет, что я невольно сглотнул слюну, да и не я один.

Кондрат был явно горд.

– А ну, давайте-ка наполним бокалы! За знакомство, за что еще?.. Доцент, ты голова, ну-ка оформи!

– За дальнейшее развитие отношений и плодотворное сотрудничество.

– Вот-вот-вот, оно самое! Поехали!

Он лихо запрокинул чарку, а все наши, Доцент и адъютант, который тихой сапой пристроился к пиршеству, пригубили очень сдержанно. Катя вообще едва коснулась чашки – посуда здесь была самая разнокалиберная, мне, скажем, достался неизвестно как уцелевший хрустальный фужер на тонкой ножке.

Я сделал осторожный глоток. Жидкость с необычным и приятным, каким-то цветочно-лесным запахом, но крепчайшая, градусов семьдесят, так и обожгла, норовя долбануть по мозгам.

Кондрат подмигнул и лукаво захохотал:

– Ну как? Пробирает? То-то же!..

И пустился в рассказ о том, какой у них есть замечательный мастер-самогонщик. Причем до катастрофы он к этому делу был ни сном ни духом, а тут, когда нашлись умельцы, соорудили перегонный аппарат, вдруг увлекся горячо, пошел экспериментировать и с режимами возгонки, и с ингредиентами, стал добавлять в сырье и яблоки, и еловые шишки, и черт знает что еще, добиваясь различных букетов… Словом, вошел во вкус, нашел себя и все такое. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Все это хозяин излагал вдохновенно, раскрасневшись, с заблестевшими глазами: видно было, что он не дурак выпить, но при этом умеет себя контролировать, в дурь не впадает.

Я же после первого офигительного глотка сделался очень осторожным. Еще раз пригубил и притормозил. Строго глянул на своих – пока все были в норме.

У меня со спиртным сложились отношения настороженные. Я давно знал, конечно, что у народов угро-финской группы существует печальная зависимость от алкоголя, и побаивался этого, старался устраниться от всяких застолий, посиделок и тому подобного. Но когда все же приходилось выпить, ничего критического со мной не случалось – не знаю, то ли опасные гены обошли меня стороной, то ли я вырос предельно дисциплинированным человеком… словом, я мог с удовольствием выпить рюмку-другую либо бокал пива, и на этом все.

Ну а сейчас хмель залихватской волной плеснул в мозги, я как бы слегка взмыл над миром – и чутье на события обострилось. Мне и так на него грех жаловаться, но тут оно заработало, как локатор, и засигналило мне: вот, сейчас мы подбираемся к чему-то важному… Я еще раз окинул беглым взглядом своих.

Ах ты, зараза! Чердак, похоже, нажрался. Сидит кривой, с дурацкой улыбкой на роже… Ладно, потом вставлю ему по первое число. А прочие вроде ничего, молодцы.

– Ешьте! – радушно разглагольствовал Кондрат. – Угощайтесь! С продуктами у нас полный порядок!

Блюдо, собственно, было одно: варево из мяса, картошки, капусты и, кажется, грибов. Рагу такое. Но приготовлено оно было отлично, что правда, то правда. Если я и подозревал в нем какой-то подвох, то подозрения рассеялись быстро – и сам хозяин, и Доцент, и денди-адъютант, вмиг позабывший об изящных манерах, наворачивали за обе щеки.

– Ну, по третьей! – объявил Кондрат, хотя черт ее знает, третья она или какая-то еще. А он добавил: – Гостевой тост! Просим.

Наши все дружно воззрились на меня, включая Чердака, уже с трудом фокусировавшего взгляд. Вот не было печали!..

Я встал.

Что сказать? Чтобы все мы вернулись на базу? Но я знал, что это почти нереально. Завести пустую байду: мол, за установление союзнических отношений?.. Может, язык и не отсохнет, но что-то во мне решительно воспротивилось этому. Какая-то тень филолога, что ли. Слово – строгая сущность, пустозвонства может не простить.

– Буду краток. Каждому свое. Пусть сбудется! Все.

И пригубил чуть-чуть. Мои повторили то же самое, Катя едва прикоснулась розовыми губами к краю чашки. Зато Чердак, потерявший берега, запрокинул от души и, густо крякнув, хватанул полную ложку горячего варева.

Мне показалось, Доцент хотел что-то сказать, но спохватился, промолчал. Адъютант искательно заулыбался. Зато начальник громогласно загоготал:

– Ага!.. Коротко и ясно. В самую точку!.. Я сам всю жизнь так думал: что с нами бывает, все по справедливости. Каждый свое заслужил. Судьба! Она все видит, все раздает: кому пряники, а кому по шапке. Все правильно!..

И еще что-то в том же духе, пустился перемалывать одно и то же, и я понял, что «важное» вот-вот начнется… Можно сказать, уже началось.