Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

— Не припоминаю, чтобы я вам пообещал что-либо определенное. Я просто обещал высказать свое мнение после того, как решу, годится ли Ригглз для той роли, которую вы ему отвели.

Она замерла и теперь смотрела на него с яростью.

— И сейчас вы решили, что он не годится, верно? Ну а я думаю иначе.

И тут Дариус вдруг понял, что ему хочется успокоить эту женщину. И он уже был готов пообещать ей все, чего бы она ни пожелала.

Но все же граф взял себя в руки и, отвернувшись, притворился, что изучает предметы искусства, заполнявшие хранилище. Но на самом деле он думал только об одном… Думал о том, что желал только Эмму Фэрборн.

— Так вы сказали, что на распродаже будет Рафаэль?..

Эмма тотчас оживилась:

— О, да-да! Отличная картина! Высшей категории!

— Очевидно, она из коллекции достойного и уважаемого джентльмена?

— Да, весьма достойного и уважаемого.

Эмма заговорщически улыбнулась, и казалось, что эта ее улыбка осветила все вокруг.

Судорожно сглотнув, граф потянулся к дверной ручке, чтобы не потянуться к девушке.

— Может быть, я куплю ее, если она так хороша, как вы говорите.

Наконец Дариус ушел. Ушел гораздо позже, чем собирался. Он уже сидел в седле, когда вдруг вспомнил, что задержался потому, что все-таки решил извиниться за то, что произошло в саду.

Но теперь уже было поздно. И к тому же… Он прекрасно понимал, что если бы извинился и выразил сожаления по поводу произошедшего в саду, то не был бы искренним. Заверения в том, 4TG в дальнейшем он будет вести себя иначе, звучали бы неубедительно, потому что Дариус уже сомневался, что сможет сдержать подобное обещание.

— Я смогу заполучить коллекцию графа, — сообщила Эмма Кассандре.

— И ты пожелала встретиться в девять утра, чтобы сказать мне об этом? А ведь в парке сейчас ужасно сыро… Я даже не смею сойти с тропинки — роса сразу испортит мое платье.

Со стороны Кассандры было очень мило, что она вообще согласилась на эту прогулку, поэтому Эмма промолчала. Подруги не спеша прогуливались по Гайд-парку, где в такой час было очень немного гуляющих, причем только мужчины, большинство из которых были верхом.

Осмотревшись, Эмма заметила вдали, возле каштана, группу мужчин в мундирах; должно быть, они готовились посмотреть конные состязания, обычно проходившие в полдень. А за их спинами, в начале Роттен-роу, уже собиралась небольшая кавалькада.

Один из всадников, сидевший на крупной белой лошади, привлек внимание Эммы. Неужели Саутуэйт?! Ей показалось, что осанкой он очень напоминал графа, но с такого расстояния она не могла как следует его рассмотреть.

И все же при одной лишь мысли о графе Эмма споткнулась и тут же поморщилась. Ох, какая досада! Она не могла даже и подумать о нем без трепета. И должно быть, на щеках ее вспыхнул румянец. Она очень надеялась, что Кассандра припишет это резкому холодному ветру. Но хуже все было то, что как только она начинала думать о графе, сразу же вспоминала о произошедшем в саду.

Правда, пока еще Эмма не разобралась в том, что именно произошло в саду и, главное, почему. Конечно, она не могла отрицать того, что ласки и поцелуи графа доставили ей удовольствие, но все же у нее не было уверенности, что и он испытал такое же удовольствие. Ведь он не был неопытным юношей… так что едва ли его опьянила новизна ощущений.

В конце концов Эмма решила, что со временем сумеет разобраться во всем. А пока что она предпочла бы не видеться с ним.

— Прошу прощения, Эмма. Мне бы следовало обрадоваться твоим новостям и не замечать ветра, пробирающего меня до костей. Я надеялась, что переговоры с господином Вернером пройдут успешно, но, признаюсь, не думала, что мистер Ригглз сумеет его убедить, — сказала Кассандра.

— Ему помогли.

Кассандра внимательно посмотрела на подругу.

— А я думала, что ты не собираешься никому сообщать, что теперь сама ведешь дела.

— Но это не я помогла Обедайе, а Саутуэйт. Он явился в аукционный дом, когда там находился господин Вернер. Думаю, именно он воздействовал на Вернера.

— Не сомневаюсь, что господин Вернер не посмел бы отказать графу, — заметила Кассандра, поморщившись; сразу было ясно, что она терпеть не могла Саутуэйта.

Эмме мучительно хотелось рассказать подруге о том, что произошло в саду, но она, конечно же, не рискнула сообщить, что без единого слова протеста подчинилась воле мужчины. И ведь он, как казалось, даже не нравился ей…

Словно прочитав ее мысли, Кассандра вдруг заявила:

— Тебе граф не должен нравиться. Он лицемер, как и большинство ему подобных. Например, всем известно, что Саутуэйт сменил множество любовниц, но он старается создать видимость того, что его любовные приключения — всего лишь домыслы и сплетни. Он считает себя вправе критиковать других за то, что они стали причиной скандалов, хотя сам ничуть не лучше.

Эмма поняла, что подруга имела в виду собственные скандалы. После того как Кассандра отказалась выйти замуж за человека, скомпрометировавшего ее, когда она была еще юной девушкой, общество не упускало из виду ни одного случая, когда она вдруг отклонялась от пути праведного и добродетельного.

И тут Эмма вдруг поняла, что ей хочется вступиться за графа. Саутуэйт считал себя великим знатоком хорошего тона. К тому же полагал, что сможет предотвратить любой скандал. Но он ведь не говорил, что сам не совершает скандальных поступков. Так что едва ли его можно было назвать лицемером.

— В твоих словах слышится горечь, — сказала Эмма. — Кто-то недавно обидел тебя? Дорогая, ты ведь прекрасно знаешь, что тебе достаточно вернуться в дом брата, чтобы избежать булавочных уколов. Он с радостью примет тебя, и все будет прощено и забыто.

— Я не желаю быть «блудной сестрой». Брат и его жена будут постоянно напоминать мне о том, что моя репутация зависит от них. Вероятно, брат захочет выдать меня замуж за какого-нибудь скучного субъекта, чтобы заставить всех сплетников замолчать. Нет, пока тетушка готова держать меня у себя, я останусь с ней.

Отчасти скандальная репутация Кассандры объяснялась именно тем, что она сменила место жительства. Ведь когда-то тетка Кассандры и сама становилась героиней скандалов. Правда, теперь она жила отшельницей, и это давало ее племяннице полную свободу действий и независимость.

— Между прочим, он человек радикальных взглядов. Поэтому от него следовало бы ожидать большей терпимости в отношении всевозможных нарушений светских условностей, — сказала Кассандра, когда подруги прошли еще немного. — Я говорю о Саутуэйте. Он ведь виг и в прошлом являлся сторонником реформ. Но с войной никто из них не сохранил прежних взглядов — чтобы их не заподозрили в симпатиях к французским революционерам.

Эмме было приятно узнать, что граф прежде высказывался в пользу реформ, пусть даже теперь не осмеливался. Ведь это означало, что он не был рабом того образа мыслей, необходимость которого накладывало на него его положение в обществе. Просто теперь ему приходилось вести себя так, как от него требовалось.