Упади семь раз - Лия Лин

– Цветочки-то чего не подарили Мультивенко?

– С какой стати? – подскочила Андре. – Их подарили ей! Она здесь главная художница! – возмутилась Анька и указала на триптих. – Тебя по блату на лучшем месте повесили? – подколола подруга-злопыхательница.

– Да, я офигенно проплачиваю за это, – прищурилась Надин. – Ты постаралась, подруга. Целых три картины…

– Триптих впечатляет, – пробормотал журналист, снимая детали картины на камеру. – Что вы хотели выразить этим произведением?

Надька собралась ответить, но мужчину резко дёрнул и утащил за свитер её экс-супруг. Уже наклюкавшийся Михаил широко размахивал руками и требовал осветить по телевидению его новый цикл обнаженной женской натуры – «Брахмапутра и Ганг». Мельком глянув на Мишкины картины, я оценила бронебойную силу искусства. Зря я, наивная, думала, что фуршет «сиси-писи» самый страшный ужас здесь.

– Тьфу! – злилась Надька на бывшего. – Малюет бабам кирпично-коричневые груди, наворачивает круги. Натирает промежность – там по его замыслу общее русло Брахмапутры и Ганга. Трёт между ног, трёт…

– Как две реки впадают в Бенгальский залив и образуют эстуарий… Так и в этой промежности мы видим затопляемое устье, воронкообразное устье, расширяющееся в сторону моря… – вещал Миша корреспонденту, показывая на коричневые разводы между бедер своей Данаи…

– …скоро дырка на холсте будет. Утром встаёт – трёт ей промежность, ночью трёт как одержимый! У бабы писька уже до колен свисает. – Надька не успокаивалась. – Спрашиваю: ну где ты таких тёток видел? И знаешь, что он отвечает: «У Петропавловской крепости, на пляже…»

Я давилась от смеха, а подруга распалялась:

– Раньше у него тётки хоть с головой были – правда, только затылки, а теперь он их рисует совсем без головы. Одни кирпичные туши. И жопы плоские, коричневые. Как коровьи лепёшки. Развешивает их дома, в узком коридоре – слава богу, почти не видно.

– Надь, а это муж с тебя рисовал, да? – Андре показала на огромную, жирную туземку с хищным ртом и перевернутым вулканом внизу живота.

– Ага, как две капли воды похожи. Только у меня между ног с золотой каёмкой и шерсти больше! – Рассвирепевшая худенькая Надька чуть не сбила с ног плотного седовласого мужчину, похожего на губернатора города.

– Вы автор триптиха? – спросил тот.

– Да.

– Мне нравится эта работа, и я не буду торговаться. Сколько?

Мы с Андре замерли, почувствовав запах больших денег.

– А вот как раз Ли Хуйсунь тут, – вредная Надька злорадно ткнула в меня пальцем, – и с ней можно обговорить все подробности.

– Ну ты и дура! Это же сам Александр Мультивенко, губернатор! – услышала я сдавленный шёпот Андре, удаляясь вместе с мужчиной и двумя парнями в чёрном. И я другими глазами посмотрела на отца моего случайного любовника.

Чтобы исполнилось твое самое заветное желание…

Древнекитайское проклятие

Пока я возле специально оборудованного стола рядом с сейфом трясущимся от волнения голосом (ведь не каждый день общаешься с губернатором, да ещё и отцом твоего любовника) доносила до Александра Мультивенко идиотскую идею про необычный аукцион, к нам подошёл средних лет мужчина с ярко выраженной внешностью жителя Страны восходящего солнца и что-то спросил. Японский мне не давался никогда. Ответив на английском, я поймала недоумённый взгляд. Не принёс успеха и русский, ни тем более китайский. Губернатор с интересом наблюдал за происходящим, охрана скучала, я начинала нервничать. Видимо, из-за полной безнадёжности ситуации, не иначе, я вдруг спросила по-французски:

– Quest ce que vous voulez?[3]

О чудо! Японец свободно трещал по-французски – почти с гасконским акцентом, забавно рыча.

– Александр Владимирович, вот незадача, – повернулась я к Мультивенко. – Этот товарищ тоже желает приобрести картины. Говорит, в жизни не видел, чтобы дух самурая был передан столь точно. Выход один: кто больше предложит – того и триптих.

Губернатор посмотрел на меня, потом на японца. И вдруг предложил:

– А давайте я сам с ним договорюсь? Кстати, у вас отличное произношение, и английское, и французское. Китайского не знаю, извините.

Губернатор вдруг заговорил с конкурентом на японском. Я в полном обалдении слушала лающие, отрывистые слова, вглядываясь в лица. Наконец японец коротко поклонился и отошёл.

– Запишите: тридцать пять тысяч евро, Александр Мультивенко, триптих «Красота по-японски».

По-моему, даже парней из охраны покинула их вечная невозмутимость. Вон как лица вытянулись.

– Александр Владимирович, я не ослышалась? Стартовая цена за триптих – девять тысяч евро.

– Ну, ради такой красивой и, что главное, умной девушки можно и пострадать материально.

У Александра Владимировича была такая знакомая улыбка Ричарда Гира. Причем улыбка отца не уступала по силе обаяния Стасовой.

– И потом, всё-таки что-то знакомое есть в этих картинах. Кстати, хотелось бы знать, как вас зовут по-настоящему. Для того чтобы понять, что Ли не может быть именем, даже моих небольших познаний о культуре Китая хватает.

– Хорошо, я скажу, – улыбнулась я Мультивенко-старшему. С ним было почему-то удивительно легко. – Но только после того, как вы откроете свою тайну. Как вам удалось так быстро договориться с японским товарищем?

– Ну, я представился по всем правилам, и он обязан был сделать то же самое, учитывая, что я старше его. После чего спросил, что ему дороже – триптих или бизнес в моём городе. – Увидев, как вытянулось моё лицо, Александр Владимирович расхохотался. – Шучу. Я невзначай поинтересовался, какую предельную цену он готов заплатить. И предупредил, что всё равно добавлю сверху. А потом просто сказал, что на картине в центре – мой сын, и у меня семейный интерес. У японцев очень сильны родственные узы. Так как вас зовут? Я редко ошибаюсь в людях, и что-то мне подсказывает, что мы ещё обязательно встретимся. Как-то не хочется называть нецензурным псевдонимом такую очаровательную девушку.

Каждому шуту нравится его побрякушка.

Испанская пословица

После губернатора ко мне выстроилась очередь его заместителей и прочих чиновников, бизнесменов. Вот уж не думала, что у нас столько ценителей Надькиной живописи. Каждый хотел приобрести пусть даже совсем маленькое полотно.

– Как изысканно! Мидии нарисованы потрясающе. Так и хочется съесть. – Я ошалело взглянула на грузного вспотевшего мужчину в дорогом костюме, желающего приобрести Надькины «Мидии». Неужели у человека так плохо со вкусом?

Этот рисованный «страх божий» провалялся у подруги в мастерской лет семь. Как сейчас помню: пока Надька ваяла с натуры эти дары моря («свежайшие, ещё пищат», как выразились при доставке), они успели не только благополучно скончаться на блюде, но и протухнуть. Отвратительно-рвотный запах пропитал мастерскую надолго. Даже по прошествии нескольких лет при одном взгляде на полотно я вновь ощущала ту запредельную вонь. Ужас, а не картина. Но Надьке я, естественно, этого не говорила. Как и покупателю. А он тем временем, взяв меня влажной ладонью за руку, масляно поблёскивая маленькими глазками, продолжал: