Упади семь раз - Лия Лин

– …я же не виновата, что ни одна Мишкина картина не продалась. А он, скотина такая, напился вчера в дупель и во всём меня обвинил. Когда я пришла домой, началось ледовое побоище. Чужой против хищника прямо. Свекровка мои вещи начала вышвыривать, зараза. Орала, что я её сыну жизнь искалечила, карьеру испортила.

– Поживи у меня. И успокойся. Вроде всё неплохо вчера…

Тут зазвенел уже мой телефон. Надо же, и про меня вспомнили.

– Что? Она у меня… Нет, не смотрели ничего… Приезжай, конечно. – Вздохнув, я нажала кнопку «отбоя» на мобильном. – Анька где-то рядом, сейчас зайдёт. Ругается, что ты трубку не берешь.

– Да надоели все. Как прорвало – с утра трезвонят. «Ах, какой успех! Ах, а правда, что сам Мультивенко вашу картину купил?» Тьфу!

– Ну так выключи телефон, в чём проблема?

– Мне Вадим должен звякнуть и деньги за проданные картины привезти. Мы вчера с ним договорились. А он не звонит чего-то. Я бабло у тебя оставлю, ладно? А то Людмила Эрнестовна быстро ему применение найдёт. Вечно по моим вещам шарит, мать её за ногу. И налей мне, наконец, кофе.

Мы как по команде посмотрели на залитую ароматной пеной электрическую плиту. Так, теперь ещё и её оттирать.

Раздался звонок в дверь. Открыв, я остолбенело уставилась на Аньку и Вадима. «Боже, – мелькнула шальная мысль, – халату сто лет в обед, и я даже ещё и не умывалась. Да, не забыть помыть плиту».

Ваше благополучие зависит от ваших собственных решений.

Д. Рокфеллер

Через десять минут, передав пакет и галантно попрощавшись с Андре и Надин, Вадим ушёл, не сказав мне ни слова.

– Лейк, он тебя без парика не узнал, – хихикнула Анька. – Или ты спросонья такая страшная? Ну, девочки, вскрываем? Сколько мы вчера заработали?

– Чегой-то «мы»?! – взвилась Надька. – Ты давай не примазывайся!

– Вот как? – процедила с прищуром Андре. – Значит, расклад такой. Лейке – двадцать процентов как администратору, – спорить будешь?

Надин вздохнула – крыть было нечем. Уговаривая меня на роль администратора, она сама озвучила этот процент. А зловредная Анька продолжала:

– Мне за моё выступление, так и быть, по-дружески, пять тысяч евриков. Заметь, не десять, как всегда. Плюс расходы на каталог и фуршет. Далее. Процентов десять от общей суммы – как устроителю всего дела. Плюс за мою идею с аукционом десять процентов от проданного сверх цены по каталогу.

У Надьки затряслось левое веко. Увидев, что подруга набирает побольше воздуха, я бросилась грудью на амбразуру:

– Да ничего мне не надо, Надь, успокойся! Анька шутит. Ань – ну скажи.

– Вот совсем не шучу! – фыркнула Андре. – Что, Лятрекша, жаба задавила? Ладно, тогда давай делить по справедливости.

– Ань, не будь стервой. Мне не жалко. – Надька тоскливо стряхнула пепел в литровый стеклянный бокал. – Просто ты не знаешь, сколько сил вкладывается в одну картину. От души кусок отрезаешь. Это ты попрыгала полчасика по сцене – и деньги срубила.

– Попрыгала, говоришь? – Андре потеряла дар речи. – А ты не задумывалась, подруга, сколько денег нужно для сценических костюмов, записей фонограмм, фотосессий, проплаты рекламы? А ещё и простои бывают…

– Да понимаю я всё, отцепись.

– Ну, смотри. Ты же готова была продать свои картинки по каталожным ценам, да? Вот и давай всё, что сверх того, разделим на троих. А фуршет и каталог оплачиваешь ты. Справедливо? Тогда вскрывай пакет.

Андре и я с нетерпением ждали, пока Надин достанет опись и расчётный лист.

– Ничего себе! – вдруг заорала художница. – Анька, Лейка, вчера продались двенадцать моих картин! Даже «Мидии» какой-то придурок купил. Ещё за четыре полотна внесена предоплата. Общая сумма, без авансов, за вычетом Вадькиных комиссионных, семьдесят девять тысяч евро. Нехило! Один Вадик заработал за вечер больше сорока штук еврозеленью.

Мы остолбенело переглянулись. Анька, выхватив листок, стала производить какие-то подсчёты.

– Да, «Мидии» твои купил Телюк – первый зам Мультивенко, по строительству вроде. Придурок, действительно…

Слава богу, Надька в порыве эйфории не обратила внимания на мой ляп. Андре же понимающе ухмыльнулась, не отрываясь от сложных расчётов. Я же, ошарашенная космической суммой, вдруг спросила у Надин:

– А что значит «предоплата»?

– Иногда богатые люди берут картину на пробу, – лучилась оптимизмом Надька. – Посмотреть, впишется или не впишется в интерьер. Вносят залог. А дальше – по-разному. Могут купить, могут вернуть. Ну, что там, Ань?

– Получается… Получается, что ты на своих кулях-мулях по прайсу сорок одну тысячу евро заколотила. Всё остальное – сверх. То есть нам с Лейкой – по ммм… тринадцать штук. Ты ж не будешь из-за полсотни спорить? Вот и умница, кисюнь. Тебе и так причитается пятьдесят три тысячи. Неплохо. Может, и мне начать рисовать? А что, Замурашка теперь мой лучший друг.

Я замерла. Тринадцать тысяч евро? За одну ночь? В голове не укладывалось. Я и денег-то таких никогда в руках не держала.

– Конечно, львиная доля – за триптих, – продолжала ехидничать Анька. – Но и моя идея насчёт аукциона сработала. А вы говорили: «Так не делается, бред…» Давай, подруга, отстёгивай капусту, теперь до осени продержимся. И кстати, Надь, вокруг твоей выставки – буря в прессе. Народ орёт, что она – главное культурное событие лета. Ничего, к вечеру ещё выйдет «Культурная Нева», там и Замурашка масла подольёт в огонь, он мне обе…

Резкая трель прервала Анькины рассуждения. Андре осеклась на полуслове, затем как-то растерянно взяла мобильный телефон.

– Да, я помню… Храм, я вчера была никакосовая, извини… Хорошо, поговорю с ней. Но она без Надин, скорее всего, откажется встречаться. Через час? Хорошо, будем.

Анька мученически посмотрела на нас. А я вдруг вспомнила, что так и не успела рассказать Надьке про салон и свои подозрения.

– Ну, чего твой Храм от тебя хотел? Не нравится он мне, Ань, хоть убей. – Надька методично пересчитывала деньги из трёх пачек.

– Лейк, ты помнишь вчерашний разговор? – Андре закурила Надькину сигарету. – Так вот, через час встречаемся с Храмом в кафе. Надь, ты идёшь с нами. Что-о-о? Ну тогда отсыпайся, миллионерша, мы с Лейкой сами справимся… Давай, Лейк, ноги в руки. Накладывай по быстрому боевую раскраску. О, знакомая пепельница. Хоть что-то в этом доме не меняется. – Подруга стряхнула пепел в литровый литой бокал Мечика.

Успех – это успеть!

Марина Цветаева

– Ань, давай вызовем такси?

Раскрашенная, я стояла в прихожей, глядя на визитку самого дешевого такси в районе. Такси – моя тайная слабость, моя единственная прихоть и услада в загнанной обыденности. Как приятно услышать по телефону: «У вас будет “пежо-купе”. Пять минуточек». Или: «Черный “форд”». Три минутки».