Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор

глазом, вопрос даже не ставился. Но все же мне очень хотелось взглянуть на гипофиз: вдруг на нем возникла какая-то опухоль, которая и является причиной несчастья?

Сделать это помогла бы только одна машина — сканер CAT; это хитроумное приспособление стоит не один миллион долларов и имеется в немногих даже самых крупных современных госпиталях. Для обследований животных оно и вовсе почти не использовалось. Я говорю «почти», потому что мы получили обследования черепах из Калифорнии, изобразившие самые недоступные уголки организмов этих трудных для диагностики животных в невероятных подробностях. Сканер CAT имелся и в одной из роскошных больниц на берегу Персидского залива, где лечились шейхи; эта же машина использовалась и для диагностики их любимцев. Слуга из Шри-Ланки, у которого обнаружилась раковая опухоль, конечно же не признавался достойным таких передовых методов лечения, зато сокол или газель признавались и получали все самое лучшее. Я или кто-то из моих ассистентов не раз входили в отделение, где была установлена эта чудо-машина, с хромой газелью или заболевшим воспалением легких соколом, и тогда сбегались рентгенологи, радиологи, хирурги и нянечки — все иммигранты, — как если бы самому королю Файзалу собирались делать коронарное шунтирование. Однако в Европе заполучить сканер CAT для обследования животных было невозможно, а главное, что существо с диаметром торса больше определенного попросту не прошло бы через эту машину. Слона или жирафа сканером не обследуешь, а вот дельфина можно; можно и большую панду, если подогнуть ей лапы к торсу.

В общем, я решил во что бы то ни стало обследовать Чу-Лина сканером CAT. В Мадриде имелся только один — в частной клинике в центре города. Директор зоопарка доктор Сердан обещал представить меня владельцам клиники, и с их согласия и с разрешения Министерства здравоохранения я отправляюсь в клинику посмотреть, сможем ли мы физически засунуть большую панду в машину и вытащить оттуда.

Дела шли как по маслу: клиника и министерство дали «зеленый свет», и мы с Антонио Луисом отправились на разведку. Мы обнаружили, что сканер находится на первом этаже, двери и коридоры достаточно широкие, а главное, что отверстие в центре машины точь-в-точь подходило по размеру, чтобы пропустить сквозь него истощенное тело Чу-Лина. Повезем завтра вечером, когда на улицах будет не так много транспорта и клиника закончит дела с двуногими пациентами. Были наняты сразу две машины «Скорой помощи» — в одной поедет Чу-Лин, а другая на всякий случай. Мы с Антонио Луисом вернулись в зоопарк и разработали детальное расписание предстоящей операции.

Назавтра, в полдесятого вечера, наше «сокровище среди бамбука» (так переводится «чу-лин» с мадринского наречия китайского языка), которое так слабо держалось на ногах, что нам пришлось едва ли не нести его, было помещено в большой, хорошо вентилируемый ящик для перевозки, каковой затем был погружен в первую машину «Скорой помощи». Туда же сели Антонио Луис, его жена Лилиана, я и еще один ветеринар. Перед отправлением я ввел панде небольшую дозу валиума, чтобы он не волновался, когда мы будем нестись с головокружительной скоростью по шумным улицам. Дальнейшие события подтвердили, что я был прав. Впереди два мотоциклиста из Гражданской гвардии, сзади резервная машина «Скорой помощи» — и вот мы под вой сирен и сполохи синих мигалок выруливаем из зоопарка и несемся по аллеям парка Каса-де-Кампо. Шум стоял ужасающий. Гражданские гвардейцы были превосходными водителями, прорезавшими себе путь по запруженным мадридским улицам как раскаленный нож по маслу. Один блокировал машины, пересекавшие нам путь на перекрестках, а другой, Джон Уэйн, мчал нашу кавалькаду прямо на красный свет. Хорошо, что мы догадались привязать ящик с пандой к полу машины, ибо на каждом повороте, когда ко вселенскому шуму добавлялся еще зловещий скрежет шин, нас бросало об стенки, как горошины в пустом бочонке. При пересечении с улицей Кастельяна мы чуть не попали в аварию — водитель резко нажал на тормоза, чтобы избежать столкновения с грузовиком, который считал, что зеленый свет — это его вполне законный зеленый свет, мало ли, что эти сумасшедшие гвардейцы машут ему руками, прося пропустить транспорт со спецсигналом. Все, что в нашей машине не было намертво закреплено, включая нас самих, полетело вперед по инерции. С хрустом брызнули осколки стекла, осыпавшие водителя, — это вылетел в окно портативный кислородный аппарат. Вот теперь я понял, насколько прав был доктор Сердан, настоявший на резервной машине «Скорой помощи».

— Как это мы недоглядели, что сами не приняли дозу валиума, — полушутя заметил Антонио Луис.

Но вот, слава Богу, мы наконец прибыли в клинику. Прежде чем выгрузить ящик с нашим пациентом, мы ввели ему легкий наркоз и в спящем состоянии извлекли его из ящика, уложили на каталку и покатили по коридорам прямо туда, где стоял сканер; в соседней комнате специалисты уже засели за компьютеры. Даже в истощенном состоянии Чу-Лин имел комплекцию коренастой персоны, и, чтобы пропустить его сквозь отверстие, похожее на то, что в пончике, нужно было прижать его ноги накрепко к туловищу. Так мы и сделали, тщательно обвязали тремя полосами холста, в результате чего наш пациент стал похож на рулет, только волосатый. Мы осторожно положили его на транспортер, который медленными, контролируемыми рывками повезет его к центру машины. А так как нас больше всего интересовал гипофиз, я попросил компьютерщиков снимать каждый миллиметр от кончика носа до верхнего шейного позвонка. А все остальное тело будут снимать сантиметр за сантиметром.

Наблюдая за тем, как тело Чу-Лина исчезает в машине, мы с Антонио Луисом были как на иголках. У нас всегда душа не на месте, когда панда под наркозом. Если в момент прохождения Чу-Лина через машину с ним что-нибудь случится, я мало чем смогу помочь, пока он не покажется вновь с другой стороны. На экранах компьютеров начали высвечиваться разрезы его головы. Сканер показывает мягкие ткани, равно как и кости, куда четче и подробнее, чем рентгенограмма. Шли минуты, на светящихся экранах чередовались и тут же заносились в компьютер картины, похожие на паштет с трюфелем, мясом и оливками. Впервые в мире подвергалась комплексному изучению анатомия живой панды. Вот различимые части мозга, вот нежнейшие механизмы внутреннего уха, вот сердце, вот печень, вот почки — мы наблюдали череду картин, иллюстрировавших в целом организм животного, состоящий из органов, тканей, жидкостей, газов, хрупких мембран и твердых хрящей, мягкого жира и прочных костей, совсем не похожих на те потусторонние тени, которые мы привыкли видеть на рентгеновских снимках. У нас не было времени на изучение отдельных картин в