Сага о Рорке - Андрей Астахов

– Я знаю все страшные россказни, которые про меня сочинили дураки и бездельники, – презрительно сказал Аргальф. – Мне приписывают мерзкие личины, мерзкие пороки, мерзкое прошлое. Посмотрите вокруг себя, на этот зал, на этот стол – разве это жилище упыря? Разве я потчую вас мясом младенцев? Или вас привели сюда в цепях, подвергли пыткам, истязаниям, унизили, оскорбили? Да, мои рыцари перебили вашу охрану и взяли вас в плен, но это закон войны. Сейчас же я хочу, чтобы вы поняли меня, поняли мои планы, стали моей союзницей.

– Мне будет трудно понять вас.

– Почему?

– Пленница не может понять своего тюремщика.

– А если я освобожу вас?

Ингеборг не поверила своим ушам. У нее даже сперло дыхание от волнения.

– Вы шутите?

– Нет, я говорю правду. Единственное, что я попрошу взамен, – это клятву, что вы не обратите против меня оружие, получив свободу. Ненавижу неблагодарность.

– Это воистину поразительно!

– Ваше величество, я никогда не держу возле себя силком. Все, кто служат мне, служат добровольно и с завидным рвением и преданностью. Есть вещи, которые сильнее страха смерти.

– Какие же?

– Я скажу вам, – Аргальф наполнил кубки вином. – Но сначала давайте выпьем за вашу красоту. Давно мне не приходилось видеть женщины, красивее вас.

«Зачем он это говорит?» – подумала Ингеборг, поднося к губам кубок. И добавила вслух: – Так чем же вы привлекаете людей на свою сторону?

– Я даю им свободу.

– Как странно! Свободу от чего?

– От всего. Чего хотят все люди? Их желания примитивны. Все хотят есть, пить, жить в достатке, не испытывать страха перед теми, кто сильнее, работать поменьше и при этом хорошо заработать. А еще люди завидуют, крадут, обманывают, лицемерят, предают, убивают.

– И вы это поощряете?

– Я не связываю людей пустыми запретами. Хочешь убить? Иди, убей, но я покажу тебе, кого убить. Хочешь работать поменьше, а есть послаще? Делай так, как хочешь. Желаешь есть – ешь, желаешь пить – пей. Я не говорю людям: «Нельзя!» Напротив, я говорю им: «Можно все!»

– И они идут убивать, грабить, насиловать, предавать?

– Все зависит от души человека. Ничтожества так и поступают. Люди, отмеченные печатью Силы, – нет. Они творят. Свобода для них – это главное. Они открывают в себе неведомые силы. И никакой лжи, никакого лицемерия. Вот вы, ваше величество, – неужели вы стали христианкой потому, что прониклись Святым Духом?

Ингеборг вздрогнула. Она не ожидала такого вопроса.

– О чем вы, король Аргальф? – прошептала она.

– О причине, которая заставила вас креститься. Ведь это любовь к Эрманариху привела вас в лоно церкви?

– Это… ложь! – Ингеборг была близка к обмороку.

– Верно, ложь, – печально улыбнулся Аргальф. – Вы лжете. Вы любили Эрманариха, но он был христианин, а вы язычница, как и ваши соотечественники-норманны.

– Бог есть любовь! – к Ингеборг вернулось самообладание.

– Любовь? Земная или небесная? А если я скажу вам, что я начал эту войну из любви к вам? Что я начал эту войну, потому что мечтал обладать королевой Готеланда, как и самим Готеландом?

– Вы не смеете так со мной говорить!

– Во мне говорит любовь, – Аргальф печально улыбнулся. – Вот скажите мне, испытали ли вы это чувство хоть раз? Вас выдали замуж девчонкой за старика. Дал ли он вам хоть частицу огня, называемого любовью? Ваш муж Эрманарих, храбрый, богобоязненный, истинный король, – любил ли он вас со всем безумием, со всем исступлением плоти, со всей обреченностью истинной страсти? Лишь в плотской любви тело узнает вкус жизни, а уж особенно тело женщины. Можете ли вы со всей искренностью сказать, что вы познали единственную любовь придающую смысл нашей жалкой и короткой жизни? Скажите мне, ваше величество! Скажите правду! Если вы скажете, что вы познали такую любовь, я уйду из вашей страны со своими ратями и оставлю вам все – ваш трон, ваши земли и ваше целомудрие. Скажите правду!

Ладонь Аргальфа легла на локоть Ингеборг, потом поднялась выше, начала ласкать плечо, спустилась на левую грудь. Ингеборг чувствовала гнев, отвращение, желание убежать – и странное томление, поднимающуюся в душе жажду наслаждений. Стыд мешался с похотью, ненависть с влечением. Сознание начало мутиться, и голос Аргальфа взывал из бездны, куда бабочкой с опаленными крыльями падала душа королевы.

– У тебя было только двое мужчин, а ты создана для любви! – говорил демон-искуситель голосом Аргальфа. – У тебя, у королевы, не было свободы любви. Ничтожный старик, а потом король-воитель, месяцами проводивший вдали от дома и твоего ложа. Твои волосы, твое лицо, твоя кожа, твое тело – они не знали истинной любви, истинного обожания, истинной страсти! Ты позволяла времени отбирать у тебя твою красоту. Вместо того, чтобы наслаждаться ею. Останови время, возьми счастье, сколько сможешь! Открой для себя волшебную незамутненную предрассудками и людской пошлостью любовь. Стань женщиной, стань женщиной, стань женщиной…

Ингеборг согласно кивала, внимая голосу. Ее жип уже лег, сброшенный, кожей на пол. Сильные руки Аргальфа подхватили ее, понесли куда-то. Она слушала, лишь замечая, что они с Аргальфом уже в опочивальне, на ложе, и ласковые руки банпорского короля развязывают шнурки ее платья, гладят ее бедра, касаются ее груди. Божественное лицо ангела смотрит на нее, глаза полны страсти и света любви. Так никто не смотрел на нее, так никто не говорил с ней.

Платье сорвано, теперь она всей кожей впитывает тепло тела Аргальфа. Голова банпорца оказывается меж ее разведенных ног, и Ингеборг содрогается от нежного прикосновения его языка и губ. Мир замкнулся на собственном теле, нет ничего – лишь кровавые волны прибывают одна за другой, забирая остатки сознания. Медленно нарастает экстаз, который превращается в обжигающий жар, едва Аргальф вошел в нее, сильно и нежно. Ингеборг слышит только собственный крик, потом ощущает, как ее тело начинает двигаться в такт движениям Аргальфа – и сердце ее остановилось. Свет затопил весь мир, освобождение хлынуло в каждую клеточку ее тела, и Ингеборг перестала существовать. Дно бездны было достигнуто, и лишь через время готская королева осознала себя. Из небесного сияния над ней вновь появилось прекрасное лицо Аргальфа.

– Теперь ты поняла? – Он припал к ее губам, и не было ничего чудеснее этого поцелуя. – Теперь ты знаешь?

– Да, – Ингеборг решила, что умерла, потому что нельзя пережить такое счастье и остаться в живых. – Ты… показал мне.

– Я люблю тебя.

– Я умру за тебя.

За стенами Шоркианского замка свирепый ветер швырял пригоршни ледяной крупы в витражные окна. На землю Готеланда пришла снежная буря.

– Тсс! Слышишь?