Китайский цветок - Эмма По

— Не может быть! — с ужасом в голосе произнёс он. — Не может быть… Это же Даша!

У него подкосились ноги. Он опустился на крохотную деревянную лавчонку, видимо совсем недавно очищенную Катериной от снега, и перевёл взгляд на мраморное надгробие. Золотыми буквами на чёрном камне значились имена усопших:

ЩЕРБАКОВ ЮРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ

16.12.1915 — 18.04.1945

ЩЕРБАКОВ ВАСИЛИЙ ЮРЬЕВИЧ

01.03.1944 — 05.04.1999

ЩЕРБАКОВА ЕЛЕНА МИХАЙЛОВНА

10.11.1916 — 14.01.2000

ЩЕРБАКОВА ЗОЯ ВАСИЛЬЕВНА

11.06.1976 — 18.01.2004

Из всех тех Щербаковых, поименованных на этой скорбной плите, Слуцкий знал только Василия Юрьевича, который умер рано, прожив всего пятьдесят пять лет. У него действительно сегодня день рождения, и свежие алые розы, видимо, принесла утром Катерина.

Юрий Яковлевич и Елена Михайловна — родители. Отец умер совсем молодым, через год после рождения сына. Его смерть в сорок пятом, скорее всего, связана с войной. Мать совсем немного пережила сына. Видимо, его безвременная кончина оказалась для пожилой женщины роковой.

И наконец, Щербакова Зоя Васильевна. Девушка с лицом Даши, дата рождения которой день в день совпадает с Дашиной, но которая умерла полтора месяца тому назад.

Вдруг его осенило! От этой мысли у Ивана Антоновича закружилась голова, и он повалился вперёд. Очнулся от ужасного, пронизывающего холода — оказывается, он уткнулся лбом в боковину мраморного надгробия. Даша и Зоя Щербаковы… Да его просто обманули! Возмутительно и нагло навешали на уши лапши! Поступили отвратительно, гадко… Значит, Анюта родила двойню, что по каким-то неведомым ему причинам от него скрыли! Значит, теперь, когда Зоя трагически погибла, этой семейке не остается ничего другого, как скрыть от него и её смерть — иначе придётся признаваться, что лгали ему с самого начала.

Итак, ещё полтора месяца тому назад у него было две внучки — Зоя и Даша. Зоя умерла, и он никогда её не видел. Господи! Почему судьба так жестока с ним? Иван Антонович закрыл руками лицо и застонал.

«Я не буду тебя убивать, но ты заплатишь за мою девочку», — словно наяву услышал он страшный голос измученного горем человека, который много лет назад пришел к нему в студенческое общежитие и тихо сел на стул около двери…

К Катерине он опоздал, что вызвало неожиданную и даже болезненно-нервозную реакцию с её стороны. Всю дорогу в машине она молчала, вздыхала, что-то суетливо искала в своей сумочке. Даша встретила его радостно, но её чрезмерно бодрые интонации резали ухо. Словно ей очень не хотелось показывать своё истинное настроение. Кто выглядел абсолютно счастливым, так это Валерка. Слуцкий вручил ему обещанную сумму для покупки машины, и Валерка сразу пообещал пригласить всех в ресторан, как только сядет за руль нового автомобиля.

— Если успею всё оформить до субботы — то в субботу и пойдём! Хотя один день-то, как бы, на сигнализацию надо оставить. Сам буду устанавливать, а потом, Иван Антонович, буду вашим личным, так сказать. Куда скажете — туда и двинем. Я вам, как бы, по гроб благодарен…

— Валерий! — не смог сдержать улыбку Слуцкий. — Можно спрошу вас кое о чем?

— Можно. Только я так скажу: кончайте вы с этим «выканьем». Ну бред! Честное слово. Ну скажите вы ему все! — обратился он за поддержкой к женщинам и для убедительности даже вскочил со своего места и зашагал по комнате. Растопырив руки, вывернув их ладонями вверх, он отбивал таким образом ритм своей сбивчивой речи.

— Валерий, — усмехнулся Слуцкий, жестом приглашая его вернуться на диван. — Скажи-ка мне, друг мой, что такое «как бы»? «Как бы на сигнализацию… как бы благодарен…» Что это значит?

— Ну… значит… А чёрт его знает, Иван Антонович!

— Дед, не грузись! Они сейчас так говорят — как бы, сложно и неоднозначно, — засмеялась Даша.

Других тем для улыбок в этот вечер не нашлось. Валерка был занят на кухне — он опять готовил и мыл. Катерина участия в разговоре не принимала и смотрела на Слуцкого как-то боязливо. Иван Антонович обсуждал с Дашей, какое ей предстоит лечение и сколько приблизительно оно будет стоить. Получалось пятнадцать тысяч долларов. Слуцкий обещал привезти деньги на следующий день.

Около десяти Слуцкий с Катериной ушли. Он довёз её до дома. Выходить из машины она ему не велела — шёл снег с дождём, и ему в самом деле не хотелось мокнуть. Договорились, что завтра он позвонит ей утром, и они решат, когда ехать к Даше. Слуцкий вернулся в гостиницу.

У себя в номере Иван Антонович как-то очень быстро обжился и чувствовал себя совсем по-домашнему, даже босиком ходил, вспомнив вдруг детскую, ещё воронежскую привычку. Любил бродить по номеру с чашкой чая в руке, поглядывая на телевизионный экран и что-то напевая. Нравилось, облокотившись на подоконник, смотреть, как течёт московская жизнь на Тверской-Ямской.

Надев так полюбившийся гостиничный халат, Слуцкий подошел к окну и отдернул штору. Поток машин, редкие в этот поздний час прохожие, зябко прячущие в шарфы подбородки, яркий свет фонарей, снежный дождь или дождевой снег, который валил стеной… Картинка за окном успокаивала и помогала сосредоточиться. Но как бы он ни рассматривал ситуацию, вглядываясь в неё с разных сторон, с чего начать следующий этап расследования, не знал. Можно было бы попытаться найти роддом, где рожала Анюта, загс, где регистрировали девочек, но без помощи Катерины это займёт уйму времени, которого у него нет. Если уж обращаться к ней, то не лучше ли прямо и честно расспросить её о Зое?

Его размышления прервал телефонный звонок. Слуцкий взглянул на часы — пять минут первого. Наверное, ошибка. Кто может звонить ему ночью! Оказалось, Даша.

— Прости, Дед, что поздно. Не разбудила?

— Нет, девочка. Я вообще-то не привык поздно засыпать, но из-за разницы во времени мозг бунтует и спать отказывается.

— У меня тоже бессонница. Но звоню тебе не просто так.

— Ты можешь звонить мне в любое время и абсолютно просто так! — Иван Антонович помолчал и добавил: — Как бы…

Даша расхохоталась, но как-то слишком уж громко и натянуто. Она волновалась и, похоже, даже не пыталась это скрыть.

— Ты прелесть, Дед… И мне звони, когда хочешь, я же дома день и ночь. Знаешь, хотела попросить тебя приехать завтра до прихода мамы. Мне поговорить с тобой надо. Наедине.

Она помолчала и добавила запальчиво:

— Поэтому, если вдруг нагрянет Валерка, скажи ему, что хочешь пообщаться со мной один на один. Только сам ему скажи. Если я его прогоню — обидится жутко. Понимаешь, не надо, чтобы в наш разговор кто-нибудь влезал. Даже мама. А уж этот-то тем более.

— Ты не хочешь сказать мне сейчас, в чём дело?

— Не, Дед. Завтра. Приезжай давай к часу! Нормально?

— Нормально, девочка. Но мне нужно предупредить Катерину, чтобы завтра она меня не ждала.