Гусарские страсти - Николай Прокудин

Они, оба-два, Ромашкин с Хлюдовым, уже расположились в заветной чайхане. И расслабленно попивали. Понятно, не чай.

— Центральная улица Педжена, знаешь, как называется? — задал вопрос на засыпку Хлюдов.

— Ну, имени Ленина.

— Темнота! Нет! В народе говорят: имени Бабия! В честь комбата, который ее построил. Спроси любого туркмена кто такой Бабий? Ответят: любимый комбат! А про нынешнее начальство они ничего не ведают. По крайней мере, не все. Богатый был мужик Бабий, всех под себя подмял. Когда с полком прощался, бочку пива к воротам полка подогнал и гарнизон угощал. Вот был размах! История одна смешная произошла…

История смешная, да. После отъезда Бабия по замене в Германию приходит однажды на КПП парнишка узбек в драном халате, в тапочках, с посохом и требует от дежурного, чтоб пропустили к командиру. Зачем? Уволиться, говорит, из армии хочу. Устал. Четвертый год служу. Сколько можно? Бабий где? К нему тоже надо, расчет нужен, зарплата.

Приводят его, значит, в штаб к замполиту, а солдат начинает права качать! Мол, я порядки знаю! Положено служить два года! Почему я отслужил три?! Мне хозяин сказал: только моряки три года служат! Я не моряк, я танкист! Где командир Бабий?

Вначале начальство посмеялось, подумало: сумасшедший. А подняли приказы — и точно, наш солдат, но бывший. Уволен еще год назад, но не демобилизован… А военного билета у бойца нет, и где он неизвестно. Документы были у комбата, и не спросишь теперь, куда он их подевал.

Оказалось, солдат батальона. Бабий его в работники определил, а когда срок учебки закончился, перевел в БОУП (батальон обеспечения учебного процесса). Уезжая в Германию, уволил его по документам на дембель, а самого бойца предупредить забыл. Закрутился подполковник в суматохе и приказ до бедолаги не довел! Бабий давно в Европе, а боец овец пасет лишний год.

Выписали ему новый военный билет, поставили печать об увольнении и отправили на дембель. Пришлось, однако, деньги на дорогу из своего кармана замполиту выделять. Как задним числом проездные выпишешь? Благо ехать не очень далеко, до Ферганской долины. Повезло полковым начальникам, что скандала не случилось.

— А как родители? Сына не хватились?

— Эх, Никита! Ты один в семье? И я один. А у того бойца братьев и сестер человеко-штук около пятнадцати. И они постоянно то рождаются, то женятся, то в армию уходят, то возвращаются. За всеми не уследить. Да и парню все едино, где овец пасти.

— М-да. И это ты называешь смешной историей?

— У тебя просто чувство юмора атрофировалось. Ладно, тогда слушай еще одну, не менее смешную! В соседнем пехотном полку такая хохма произошла год назад…

Хохма такая. Подходит к замполиту солдат-туркмен: «Отпусти домой, устал служить». Тот ему: «А воинская обязанность? А присяга? Гражданский долг каждого молодого советского человека — отслужить два года в армии! Ты Меред Мередов честно выполнишь свои служебные обязанности, и через два года поедешь к родителям!» А боец: «Я не Меред, я Сайдулло! Это мой младший брат Меред. Я за него теперь служу!»

Начали разбираться, а туркмен объясняет, что пять лет назад призвали в армию, попал служить на Дальний Восток. Два года добросовестно лямку военную тянул артиллеристом. Дембельнулся. Приехал домой, а отец просит: «Сайдулло, среднего Махмута призывают, но он ничего не знает про армию, а ты уже все умеешь. И здоровье у брата слабое. Отслужи за него, а мы тебе пока калым соберем!» И поехал Сайдулло на Урал, в стройбат. Через два года только возвратился, а отец вновь к нему: «Сынок, Мерда в армию забирают, может, и за него отслужишь? Он жениться собирался. А я тебе с братьями дом тем временем построю!»

Вот пятый год он в сапогах ходит! Все бы ничего, но каждый раз «молодой», да «молодой», «салага», «салабон». Вот если бы сразу «дедом» или «дембелем», то и за Мухтара б, самого меньшего братишку, отслужил! А так нет, хватит! Устал. Дом мне отстроили, пусть брат сам служит.

Посмотрели, пригляделись — фото в военном билете не его. Но кто в военкомате фотокарточки рассматривает. Чурка и чурка, все на одно лицо. Мы для них тоже одинаковые — белые. Бледнолицые братья.

Потихоньку съездил ротный, поменял братьев местами и делу конец. Еще и барашка в подарок от родителей за молчание командир получил.

— М-да. И это ты называешь хохмой?

— Нет, с чувством юмора у тебя, Никита, и впрямь не того…

* * *

— У меня во взводе парнишка-тукмен, Ташметов был. — к месту и не к месту встрял «душегуб» Большеногин. — Хороший солдат. Жалко, глаз ему выбило. И казаху Кайрымову горло перебило осколком. И Олежке Смирнову — тоже глаз. На «растяжке» подорвались… Нет, туркмен, если в роте один, то это отличный солдат.

— Это ты к чему, Большеногин?

— Так, к слову… Черт, жалко парней. До Нового года всего два дня, а они так глупо… Здравствуй, жопа, Новый год! Жалко…

— Это ты с пьяну брякнул! Летом было дело. Просто мы к леднику поднялись! — возразил Никита. — Кстати! К слову!

— Про жопу? — гыгыкнул грубый Кирпич.

— Про Новый год! — урезонил пьяного приятеля Ромашкин.

Новогодние праздники в Туркестане выглядели довольно странно. Ни намека на снег, затяжные моросящие дожди. Солнце -если повезет. Ни тебе елок с игрушками на ветках, ни тебе Деда Мороза со Снегурочкой, ни снеговиков во дворах.

Ромашкину как всегда не повезло. На совещании Неслышащих (Недумающих, Незнающих, Неверящих, Невидящих, Непомнящих) довел приказ Бердымурадова: «В новогоднюю ночь замполиты рот развлекают солдат, организовывают досуг, праздничный ужин и прочие мероприятия». Значит застолье, на которое после злополучного похода в Иран, пригласил Никиту Хлюдов, отменялось. Жаль, ведь вино и коньяк они совместно закупили заранее, а на званном ужине их ожидали разные вкусности, приготовленные радушной хозяйкой, и Вовкиной молодой сестренкой с томными глазами.

Шкребус хмыкнул, потирая руки:

— Наконец-то этих бездельников приобщили к полезному труду! А то в прошлый год я дежурил! А в позапрошлый — Шмер! Твой предшественник, Штранмассер, как «дед», пользуясь званием и возрастом, припахивал нас, лейтенантов. Теперь и на нашей улице праздник! Хорошо, когда моложе нас есть офицеры!

Никита грустно вздохнул. Ну почему армия построена на таком принципе: старый или молодой? В начале службы солдатом он был молодой. Только отслужил год — поступил в училище. Первый курс — вновь салага. Не успел стать старшекурсником, как выпустился за ворота вуза, и опять молодой, но теперь уже офицер. Потом станешь молодым майором, молодым полковником и перед пенсией молодым генералом. Если служба удастся… Эх, наверное, только маршалов молодых не бывает, одни ветераны-старики. А может и у маршалов дедовщина?

— Ромашкин! Ты чего молчишь и в ухе ручкой ковыряешь? Оглох? Барабанную перепонку проткнул? — рявкнул Шкребус. — Или приказ начальства не нравится? Игнорируешь?