Удар судьбы - Эрик Флинт

Молчание. Эон позволил ему продлиться целых две минуты. Железо стало сталью.

— Я приказываю следующее. Мы немедленно отправим делегацию в Мекку, на самых быстрых в Аксуме лошадях, потом наши люди пересядут на самый быстрый корабль в Асэбе. Если Гармат достаточно окреп, чтобы отправиться в путешествие, то он будет старшим. Если нет…

— Я достаточно поправился, царь царей, — вставил Гармат. Эон кивнул и продолжал:

— Наша делегация встретится с лидерами курейшей и всех других племен Хиджаза. Мы предложим следующее. С этого времени племена имеют право участвовать в прибылях с морской торговли. Им также будет позволен доступ ко всей караванной торговле везде в Аксумском царстве — как и в Аравии. И наконец…

Молодой царь сделал глубокий вдох. Только на секунду показалось, что у него по лицу пробежала тень.

— Делегация предложит одной из их принцесс вступить в брак с негусой нагастом — со мной. С любой, которую они выберут. С этих пор кровь Аравии будет течь в правящей династии Аксумского царства.

Эон наконец улыбнулся. Это была слабая, вымученная улыбка.

— Легально и официально. Другими способами она и так уже достаточно часто проникала к нам.

Антонину эта улыбка не обманула. Она понимала, как мало Эона волнуют мысли о браке так скоро после смерти Тарабай и Зайи. Но молодой царь и этим показывал, что он способен ставить на первое место интересы государства.

— Негуса нагаст, — тихо прошептала она.

Или она думала, что тихо. Возможно, она произнесла слова громче, чем намеревалась, потому что их эхом повторили другие собравшиеся в зале люди. Весь зал в течение нескольких секунд.

— Негуса нагаст, — повторили командующие полками. Два слова, без каких-либо дополнений и пояснений, были знаком их подчинения.

Новый царь царей Аксумского царства начал свое правление. Он показал себя царем царей в том, что теперь имело значение, а не в формальностях, ритуалах и традициях. Полки подняли его на трон, но он показал, что может сломить их и подчинить своей воле.

Вначале, осторожно изучая лица командующих саравита, Антонина удивилась, что не видит никаких знаков негодования или возмущения. Как раз наоборот — несмотря на невозмутимость и бесстрастность суровых черных лиц, она была уверена, что различила лежащее под поверхностью удовлетворение.

Но через некоторое время она решила, что неправильно поняла этих людей. Они могли быть торговцами и купцами, в какие-то этапы своей жизни. Но в сердце этой жизни лежали копья, а не монеты. Если отбросить все мелочи, эти воины ценили победу как самое большое богатство. И как и все подобные люди, они знали: триумф невозможен без уверенности в командире.

А теперь уверенность была. Доказательства компетентности командира им только что представили. И если потребуются дополнительные доказательства, им были предложены их собственные головы, надетые на кресты на плацу.

Необходимости не возникло. В последующие часы собравшиеся расслабились, и обсуждение перешло на специфические военные темы, кампании, переговоры, торговые привилегии. Антонина наблюдала за укреплением и сплочением нового аксумского командования. Конечно, все концентрировалось на Эоне, но там также был Усанас, и Гармат и Вахси и в концу дня все командующие саравита, за исключением восставших в Аравии.

Наблюдая за легкостью и уверенностью, с которыми эти люди планировали следующую кампанию, в которой ее собственные силы являлись неотъемлемой частью планов, Антонина снова и снова обнаруживала, с каким трудом подавляет желание рассмеяться.

«Плохой ход, малва. О да — плохой, очень плохой ход».

Деогхар.

Весна 532 года н.э.

Рагунат Рао доел миску риса и поставил ее на каменный пол в башне. Все еще сидя на корточках, он прислонился к стене. Его голова, прижатая к грубым камням, находилась только в нескольких дюймах от одной из открытых бойниц укрепления. Бриз, залетающий в щель в стене, помогал переносить жару. Была середина гарама, сухого сезона в Индии, и земля напоминала раскаленную печь.

Рао излучал удовлетворение.

— Приятно для разнообразия поесть рису, — заметил он. — Меня уже тошнит от проса.

Сидевший на корточках рядом с ним Малоджи весело кивнул.

— И его хватит на несколько дней. С побережья контрабандным путем доставили большую партию.

Рао повернул голову и посмотрел сквозь бойницу на далекие линии осаждающих Деогхар малва.

— Проблемы были? — Малоджи улыбнулся.

— Никаких. — Он резко мотнул головой в сторону малва. — Половина этих несчастных к этому времени просто пытаются выжить. Подлый теперь почти не отправляет их патрулировать местность, а большинство из отправляемых просто закрывают глаза. Мы позволяем им проехать, не получив увечий, они ничего не видят. Это молчаливое соглашение.

Рао улыбнулся, обвел взглядом вражеские траншеи и полевые укрепления. Просто по привычке. Осаждающие из малва больше не пытались продвинуться вперед. Они ждали прибытия осадных орудий, чтобы пробить толстые стены Деогхара.

Стены Деогхара выдержали легкую полевую артиллерию Венандакатры, принеся смерть тысячам солдат малва. Теперь враг уже несколько недель не пытался осаждать город. Даже Венандакатра, который беспокоился о жизнях простых солдат не больше, чем о насекомых, не приказывал начинать новые атаки.

Малоджи продолжал говорить:

— Конечно, если бы здесь все еще оставались раджпуты, то у нас возникли бы проблемы. Но их послали на север. Как говорят наши шпионы в Бхаруче, у малва в Персии сплошные несчастья. И все из-за римлян, — он сплюнул на пол. — Даже йетайцы Подлого больше не могут заставить солдат регулярной армии по-настоящему патрулировать местность.

Оба замолчали на несколько минут. Затем Малоджи откашлялся и снова заговорил:

— Ты получил известия от императрицы? — Рао кивнул.

— Да. Вчера пришло письмо. Но она ничего не говорит об осадных орудиях. Я и не ожидал от нее. Если Кунгас смог убедить ее принять наш план, она не станет отправлять нам послание. Побоится, что его перехватят. План может иметь успех, только если хранится в полной тайне.

Малоджи колебался, потом нахмурился.

— Мне все равно это не нравится. Как ты можешь так сильно доверять этому человеку? Он один раз предал малва. Почему бы ему не предать нас? Все зависит от него и его товарищей-предателей.

Взгляд Рао переместился с врага на Малоджи. Выражение его лица было абсолютно спокойным.

— Слова, Малоджи. Это просто слова. Пелена иллюзии. Как человека можно обвинять в предательстве малва, когда он с самого начала никогда не клялся им в верности? Он родился в их мире, он не выбирал их свободно.

— Он работал на них, — упрямо возразил Малоджи. — Все кушаны работали.