История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Лесной

Таким образом, четвертый порог, именно Ненасытец, вовсе не пересекался лодками, а обходился сухим путем. Более легкие однодревки несли на плечах, более тяжелые — волокли по земле. Поклажа переносилась отдельно. Все это производилось под ежеминутной опасностью нападения печенегов.

Нам кажется, что непроходимость Ненасытца преувеличена Багрянородным. Во-первых, самое название показывает, что этот порог ненасытно поглощал лодки, — следовательно, находились и такие, которые рисковали плыть прямо через порог. Во-вторых, в недавнее время пороги довольно часто использовались крупными лодками, только, чтобы не подвергаться излишней опасности, брали специальных лоцманов, знавших каждый порог, как свои пять пальцев. В опытных руках крушения случались редко.

Обращает на себя внимание, что только здесь была особая опасность подвергнуться нападению печенегов; отчасти это понятно: нападение было удобно тем, что переправляющиеся растягивались в длинную узкую цепь и таким образом распыляли свои силы. Почему, однако, нападения не производились на первых трех порогах, не совсем ясно. Вообще, если пороги находились в области печенегов, непонятно, почему они не контролировали торговлю в этом пункте, взимая хотя бы пошлину.

«Прибыв к пятому порогу, называемому по-русски Баруфорос, а по-славянски Вулнипрах, потому что он образует большую заводь, и, опять переправив однодревки по изгибам реки, как на первом и втором пороге, они достигают шестого порога, по-русски называемого Леанти, а по-славянски Веруци, что значит “бурление воды”, и проходят его таким же образом. От него плывут к седьмому порогу, называемому по-русски Струкун, а по-славянски Напрези, что значит “малый порог”, и приходят к так называемой Крарийской переправе, где херсониты переправляются на пути из Руси, а печенеги в Херсон».

Из этого отрывка видно, что седьмой порог был настолько мал, что через него просто плыли, — по крайней мере о том, что здесь сходили на берег, не сказано ни слова.

Крарийская переправа, очевидно, современная Кичкасская, ею пользовались греки-херсониты, т. е. жители Херсона в Крыму, когда они ездили в Русь сухим путем; этой же переправой пользовались правобережные печенеги, чтобы попасть в Херсон. О купцах руссах, ездивших сухопутьем, Багрянородный здесь ничего не говорит, но ниже мы увидим намек на них.

«Эта переправа шириной приблизительно равна гипподрому, высота же, сколько можно судить глазами, от самого низа такова, что может долететь стрела. Поэтому печенеги приходят сюда и нападают на руссов».

Место это изложено очень сбивчиво и неясно: непонятно, что дает основание печенегам нападать на руссов. Если руссы в лодках плывут по Днепру, то вряд ли печенеги могут нанести им какой-то вред, да и что за смысл стрелять только ради того, чтобы выпустить стрелы.

Нападать на лодках печенеги не могли, ибо были кочевниками, и плавание по рекам было им совершенно чуждо. Даже если бы это было так, то они могли делать это по всему течению, а не только у Крарийской переправы.

Нам кажется, что речь здесь идет о руссах, торгующих с Херсоном сухим путем, в этом случае понятно, что печенеги могли устраивать на русских купцов засады у переправы, которой они миновать не могли.

«Пройдя это место, они достигают острова, называемого островом Св. Григория (Хортица), и на этом острове совершают свои жертвоприношения, так как там растет огромный дуб. Они приносят в жертву живых птиц. Кругом втыкают стрелы, а иные (приносят) куски хлеба, мясо и что имеет каждый, как требует их обычай. Насчет птиц они бросают жребий, — зарезать ли их (в жертву), или съесть, или пустить живыми. От этого острова руссы уже не боятся печенегов, пока не достигнут реки Селины».

Интересно, что Хортицу информатор Багрянородного назвал островом Св. Григория, что было безусловно греческим именем, ибо в это время (несомненно до 950 г.) христианство не было широко распространено, и руссы не имели никаких оснований, будучи язычниками, называть остров на христианский лад. Да, наконец, ясно, что остров уже имел свое имя задолго до христианства.

Наличие греческого названия для острова Хортица позволяет допустить возможность чисто греческих названий и для порогов Днепра, находящихся тут же поблизости.

В отношении реки Селины Багрянородный забегает вперед, указывая часть пути, безопасную от печенегов, но, как будет видно из дальнейшего, он и здесь что-то напутал.

«Затем, двинувшись от этого острова, они плывут около 4-х дней, пока не достигнут лимана, составляющего устье реки».

Если грубо подсчитать расстояние, отделяющее пороги от устья Днепровского лимана, которое руссы покрывали за 4 дня, то расстояние от Киева и до конца порогов будет раза в 2 больше. Поэтому одно плавание от Киева и до устья занимало не менее 12 дней.

Сколько дней отнимали пороги — судить трудно, во всяком случае от Киева и до устья Днепра ехали не менее 2 недель.

«В нем (лимане) есть остров Св. Эферия (ныне Березань). Пристав к этому острову, они отдыхают там 2–3 дня и опять снабжают свои однодревки необходимыми принадлежностями: парусами, мачтами и реями, которые они привозят с собой».

И здесь информатор Багрянородного немного путает. Что значат слова — «опять снабжают»? Еще в Киеве лодки были снабжены всем необходимым. За время путешествия, хотя бы в 2–3 недели, не могло все износиться, чтобы надо было опять снабжать.

Суть дела иная: начиналось морское плавание, в основном рассчитанное на паруса, следовательно, надо было укрепить мачты, поставить реи и т. д. Хотя руссы далеко от берега не отходили, но несомненно некоторые участки моря пересекали, пользуясь только парусами; но одно дело паруса на реке, а другое дело на море.

«А так как этот лиман, как сказано, составляет устье реки и доходит до моря, а со стороны моря лежит остров Св. Эферия, то они оттуда уходят к реке Днестру и, благополучно достигнув ее, снова отдыхают».

Здесь в переводе есть расхождение с текстом: и в греческом, и в латинском тексте сказано не «к Днестру», а «к Днепру». Переводчик, руководствуясь смыслом, исправил ошибку, ибо не могли руссы уходить из устья Днепра к устью Днепра же. Здесь какое-то недоразумение с текстом, что и видно из дальнейшего.

«Когда наступит благоприятная погода, они, отчалив, приходят к реке, называемой Белою, и, отдохнувши там подобным образом, снова двигаются в путь и приходят к Селине, так называемому ответвлению реки Дуная».

Указание, что между Днестром и северным рукавом Дуная (Селиной) была еще река Белая, является совершенно загадочным и просто фантастическим.

Между Днестром и Дунаем нет никакой мало-мальски значительной реки, достойной упоминания. Наконец, расстояние между Днестром и Дунаем не настолько значительно, чтобы необходимо было еще отдыхать где-то на полпути. Вряд ли, кроме того, Багрянородный мог путать что-то в области, уже совсем близкой к Византии.

Нам кажется, что дело тут в тексте, либо в его искажении, либо в плохом понимании. Прежде всего, в греческом тексте нет названия реки Белой, оно имеется только в латинском переводе. Слово «aspron» означало «белый город» (Белгород славян, Ак-кермен турок, Четатеа Алба румын). И недаром на карте, приложенной к труду Ансельма Бандуры, против устья Днестровского лимана поставлено «Albus fl.», а в отношении Aspron добавлено «Alba civitas» — «Белый город» (лат.). Таким образом, «река Белая» — это Днестр, при таком понимании Багрянородный географической ошибки не допускает. Дальнейший текст также в этом случае согласуется с предыдущим вполне.