Сегун - Джеймс Клавелл

Такая грубость по отношению к гостю, при посторонних, была очень плохим признаком. Глаза Блэксорна на миг обратились к госпоже Ошиба, он увидел в них удивление и решил рискнуть:

— Ах, господин генерал, вы в значительной степени правы. Чужеземцы всегда немного сумасшедшие. Но, простите, теперь я самурай, хатамото, и это большая, очень большая честь для меня. Я больше не чужеземец.

Он заговорил тем голосом, каким привык командовать с юта, и голос этот, без особых усилий с его стороны, заполнил всю комнату.

— Теперь я понял правила хорошего тона самураев — и немного Бусидо. И ва. Прошу прощения, я больше не варвар. — Последнее слово он произнес как вызов, без страха: он знал, что японцы понимают толк в мужестве и гордости и уважают эти качества. Ишидо засмеялся.

— Так, самурай Анджин-сан. — Казалось, он развеселился. — Я принимаю ваши извинения. Слухи о вашей смелости верны. Хорошо, очень хорошо. Я тоже прошу прощения. Ужасно, что эти презренные ронины смогли сделать такое — вы меня понимаете? Это ночное нападение…

— Да, господин, понимаю. Очень плохо. Погибло четыре человека. Один из них — мой, трое — серые.

— Это плохо, очень плохо. Не беспокойтесь, Анджин-сан. Больше этого не будет. — Ишидо задумчиво осмотрел зал, и все хорошо поняли, что он имел в виду. — Я отдал приказы охране, понимаете? Очень хорошей охране. Никаких нападений. Ни с какой стороны. Теперь вас будут очень хорошо охранять. В замке совершенно безопасно.

— Благодарю вас. Простите за беспокойство.

— Ничего. Вы важный человек, вы самурай. У вас особое, самурайское положение при господине Торанаге. Я не забываю, не бойтесь.

Блэксорн еще раз поблагодарил Ишидо и повернулся к госпоже Ошибе.

— Ваше Высочество, в нашей стране есть королева — наша королева. Пожалуйста, извините меня за плохой японский… Да, в моей стране правит королева. В нашей стране есть обычай — всегда дарить дамам на день рождения подарки. Даже королеве. — Из кармана в рукаве он извлек розовый цветок камелии, который срезал в саду. Он положил его перед собой, боясь, что перестарался. — Прошу меня извинить, если у меня не очень хорошие манеры.

Она посмотрела на цветок… Пятьсот человек, затаив дыхание, ждали, как она ответит на такую смелость и галантность чужеземца — и ловушку, в которую он, скорее всего ненамеренно, заманил ее.

— Я не королева, Анджин-сан, — медленно ответила Ошиба. — Только мать наследника и вдова господина Тайко. Я не могу принимать дары как королева: я не королева, никогда не стану королевой, не хочу делать вид, что я королева, и быть королевой. — Она улыбнулась всем сразу и сразу для всех нежно промолвила: — Но как дама, в свой день рождения, быть может, я могу просить разрешения принять подарок Анджин-сана?

Все разразились аплодисментами. Блэксорн поклонился и поблагодарил ее, поняв только, что его подарок принят. Когда все утихомирились, госпожа Ошиба окликнула:

— Марико-сан, ваш ученик оправдывает ваши усилия?

Марико пробиралась между гостями, рядом с ней шел юноша, еще Блэксорн узнал Киритсубо и госпожу Сазуко и заметил, что юноша улыбается молоденькой девушке, но тут же забыл об этом — моментально переключился на Марико:

— Добрый вечер, госпожа Тода. — И вдруг добавил по-латыни — это было рискованно, но успех опьянил его: — Этот вечер стал еще более прекрасным, когда появились вы.

— Благодарю вас, Анджин-сан, — ответила она по-японски, слегка покраснев. Марико подошла к возвышению — юноша остался среди наблюдающих со стороны — и поклонился Ошибе. — Моих трудов здесь мало, Ошиба-сан. Это все заслуга Анджин-сана и книги, которую ему дали святые отцы.

— Ах да, словарь! — Ошиба сделала Блэксорну знак показать ей книгу и с помощью Марико быстро разобралась в ней. Она была в восторге, Ишидо тоже.

— Мы должны сделать копии, господин генерал. Пожалуйста, прикажите им сделать для нас сотню книг. С их помощью наши юноши скоро научатся языку чужеземцев.

— Хорошая идея, госпожа. Чем скорее у нас будут собственные переводчики, тем лучше, — Ишидо засмеялся. — А христианам придется пережить, что мы нарушим их монополию.

Седой самурай лет шестидесяти, который стоял впереди всех гостей, выразил свое мнение:

— Христиане не владеют монополией, господин генерал. Мы просим отцов-христиан, фактически мы настаиваем, чтобы они были переводчиками и торговцами, — ведь только они могут говорить с обеими сторонами и пользуются доверием у тех и других. Этот обычай завел господин Города и продолжил господин Тайко.

— Конечно, господин Кийяма, я не имел в виду обидеть тех дайме или самураев, которые стали христианами. Я говорил только о монополии священников-христиан, — отвечал Ишидо. — Для нас было бы лучше, если бы наши люди, а не иностранные священники — какие бы то ни было — контролировали нашу торговлю с Китаем.

— Но ведь ни разу не было случаев обмана, господин генерал, — возразил Кийяма. — Цены правильные, торговля идет легко и выгодно, отцы-священники своих людей контролируют. Без южных варваров не было бы ни шелка, ни торговли с Китаем. Если бы не святые отцы, мы имели бы много осложнений — очень много осложнений. Прошу простить, что упоминаю об этом.

— Ах, господин Кийяма, — пропела госпожа Ошиба, — я уверена, господин Ишидо польщен тем, что вы его поправили, не так ли, господин генерал? Что значил бы Совет регентов без советов господина Кийямы?

— Безусловно, — согласился Ишидо.

Кийяма с усилием поклонился, хотя он-то не был обижен. Ошиба взглянула на юношу и взмахнула веером:

— А что вы скажете, Сарудзи-сан? Стали бы вы учить чужеземный язык?

Юноша вспыхнул под ее ослепляющим взглядом. Хрупкий, красивый, он очень старался выглядеть мужественнее, чем был в свои неполные пятнадцать лет.

— О, я надеюсь, мне не придется этим заниматься, Ошиба-сама… Но, если мне прикажут, — я попробую. Буду очень стараться.

Всех тронула его непосредственность. Марико гордо сказала по-японски:

— Анджин-сан, это мой сын, Сарудзи.

Блэксорн сосредоточенно слушал всю предыдущую беседу, но большая часть ее оставалась для него непонятна — быстрая разговорная речь сильно отличалась от литературной. Но он уловил имя — Кийяма — и тревога покинула его. Он поклонился Сарудзи, и тот церемонно ответил на его поклон.

— Прекрасный молодой человек. Хорошо иметь такого сына, Марико-сан.

Он украдкой посмотрел на правую руку юноши, заметно искривленную, и тут же вспомнил: Марико однажды рассказывала ему о своих родах, очень долгих и трудных. «Бедняга, — подумал он, — как же он сможет пользоваться мечом?» Он вовремя отвел глаза, никто не заметил этого его взгляда — кроме самого Сарудзи. На лице юноши отразились смущение и боль.

— Хорошо иметь такого сына, Марико-сама, но ведь это совершенно невозможно, чтобы у вас был такой взрослый сын, — сами вы так молоды.