Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница - Лев Семёнович Симкин

польское гражданство в польском посольстве в Москве и получить вид на жительство, а по желанию – советские паспорта.

Копия такого «временного удостоверения» есть в деле каждого из братьев Фесселей. Мозесу Фесселю оно было выдано 27 августа 1941 года. В нем сказано, что он, как польский гражданин, «имеет право свободного проживания на территории СССР, за исключением пограничных районов, запретных зон, местностей, объявленных на военном положении, и режимных городов. <…> Направляется к избранному месту жительства в город Ульяновск Куйбышевской области. Удостоверение выдано на 3 месяца и подлежит обмену на паспорт».

В каждом из изученных мною уголовных дел также подшито по справке о выдаче суточных. «Файфель Мене выплачено суточных из расчета 4 суток, проезд по железной дороге – 110 руб. и продовольствия – на 23 руб.». Последняя цифра – это стоимость продуктов по госцене (обычные люди получали их по карточкам), реальная цена, которая сложилась на рынках, была много выше.

1 октября 1941 года Лаврентий Берия доложил Сталину и Молотову, что из тюрем и лагерей освобождены 50 295 человек. Сколько среди них евреев, неизвестно, ясно лишь, что в числе осужденных за незаконный переход границы – едва ли не все сплошь. Плюс к тому под амнистию подпадала и 381 тысяча спецпереселенцев. Сколько-то из них не дожило до амнистии, историк Ян Гросс полагает, что примерно половина из депортированных к тому моменту уже умерли. Освобожденные потеряли все свое имущество и за год принудительных работ подорвали здоровье, но они остались живы. Им было позволено получать специально предназначенную для них финансовую помощь и быть призванными в польскую армию.

В Ташкент!

Откуда польская армия в Советском Союзе, приложившем все усилия, чтобы она была разбита? Все оттуда же, из того же Соглашения Сикорского – Майского, в котором советское правительство соглашалось на формирование на советской территории польской армии из граждан Польши, пребывавших в СССР. Ее командующим был назначен – после 22 месяцев заключения во внутренней тюрьме на Лубянке – захваченный в плен во время короткой советско-польской войны 1939 года генерал Владислав Андерс. 23 августа 1941 года советско-польские призывные комиссии прибыли в лагеря военнопленных, и уже через две недели около 25 тысяч польских солдат и офицеров отправились в Саратовскую и Чкаловскую области, где набиралась армия Андерса. К 12 сентября туда прибыли 24 828 бывших военнопленных.

Владислав Андерс

Тем, кто оказался в рядах армии Андерса после советских лагерей и ссылки, действительно необходимо было набраться сил и пройти курс военной подготовки, прежде чем идти в бой.

Туда же ринулись польские евреи, освобожденные из лагерей и спецпоселений. «Убыл в Бузулук Чкаловской области», – записано в документах одного из братьев Фесселей – Элимелех-Макса, и не его одного. Что это их потянуло в Бузулук? А то, что там располагался один из пунктов формирования польской армии. Во временных лагерях в районе Волги солдаты страдали от тяжелого климата, и Сикорский попросил Сталина перевести свои части в географически более благоприятное место. В качестве основного плацдарма был предложен Узбекистан, и штаб армии Андерса переместился в поселок Вревский Янгиюльского района Ташкентской области.

Как предполагалось, поляки будут постепенно готовить свой контингент и вводить его в боевые действия воинскими частями размером не меньше дивизии под началом советского верховного командования. Но как только в конце 1941 года им предложили перебросить отдельные части на фронт, те возразили, ссылаясь на недостаточную подготовленность. Таким образом, Советский Союз содержал на своей территории армию, которая не воюет. Сикорский на переговорах со Сталиным поднял вопрос о частичном выводе армии Андерса за пределы СССР. Тогда-то и пошли слухи о ее возможном выдвижении за рубеж. Говорили, что эвакуировать будут не только военнослужащих, но и их родных, и польские граждане со всех концов страны потянулись на юг. Так у польских евреев появился реальный шанс легально уехать из СССР.

Для кого-то из них промежуточным пунктом по пути в Среднюю Азию стал восточный Кавказ. Там, в Дербенте, зимой 1942 года загибался от голода мой 16-летний отец, Семен Симкин, эвакуированный вместе со своим ФЗУ из-под Ленинграда. Покуда не встретил семью польских евреев, немного его подкормивших. Они предложили выправить ему документы как будто бы их сына и вместе с ними отправиться в Палестину. Ходили слухи, польских евреев собираются туда отправлять. Отец наотрез отказался. Во-первых, потому что не знал, жива ли его мать, оставшаяся на оккупированной территории, ее печальная участь стала известна позже. И, во‐вторых, беспокоился о советской матери-родине, защищать которую вскоре отправился, записавшись добровольцем. Случись все иначе, не читали бы вы сейчас этих историй, их автор просто бы не появился на свет.

В общем, неудивительно, что в районе Ташкента в 1941–1942 годах скопилось довольно много молодых людей специфической наружности, выходцев из еврейских местечек Польши. Это я к тому, что именно к тем временам относится возникновение разговоров о том, что евреи воюют в Ташкенте. Принято считать, что почву для антисемитских слухов дали эвакуированные из других районов СССР евреи. Между тем среди них не могли быть так уж заметны мужчины призывного возраста. А среди ринувшихся в армию Андерса польских евреев – вполне (как уже говорилось, в основном это были молодые мужчины).

И немолодые – тоже. Ссыльные и освобожденные по амнистии не хотели больше оставаться в тех местах, где стояли лагеря. Многие отправились на юг – мол, до Узбекистана и Казахстана немцы не доберутся. К тому же там тепло, сытно, фрукты-овощи. «Ташкент – город хлебный» – так называлась популярнейшая в СССР повесть Александра Неверова, герой которой – двенадцатилетний Мишка Додонов из Самарской губернии задумал съездить в Ташкент и привезти оттуда хлеба. Правда, «хлебным» он был в Гражданскую войну и во время голода после нее, а в сороковые годы он таким уже не был, особенно когда туда направили огромный поток эвакуированных.

Глава упоминавшейся выше семьи Розенбергов из Пинска годы спустя вспоминал, как после освобождения из ссылки они поначалу жили в Новосибирской области, где все мужчины шестнадцати лет и старше трудились лесорубами и с трудом зарабатывали на продпаек, и потому он предложил отправиться к кузине в Ташкент. Еврейским квалифицированным рабочим из Лодзи было легче найти работу на текстильных фабриках Узбекистана, ремесленникам – в разнообразных мастерских. Кто-то из приезжих нашел себя в торговле, в том числе «левым» товаром.

Семья Бек после побега и до депортации поселилась во Львове, в 1940 году отправлена в ссылку, а после года пребывания в трудовом лагере в Сибири отправилась вверх по реке Лене и в конце концов добралась до Казахстана. В Семипалатинске глава семьи зарабатывал на жизнь, торгуя на местном рынке. Репатриировавшись в 1946 году в Польшу, он с гордостью говорил, что въехал в Советский Союз в одной рубашке, а покинул