Булат Окуджава. Просто знать, и с этим жить - Максим Гуреев

Все получалось почти как в известном стихотворении Окуджавы, которое он напишет в 1961 году: «а вы глядите на него, а он глядит в пространство».

Из воспоминаний Ирины Живописцевой (урожд. Смольяниновой): «Это был худой, довольно высокий юноша с вьющимися волосами и большими карими, немного выпуклыми глазами под изломами густых бровей. Кончики губ изогнуты вверх, как бы в лукавой улыбке. Но взгляд не всегда соответствовал ей, скрывая что-то свое, потаенное. Смеялся он от души, до слез, наклоняясь и потирая нос, который был у него весьма своеобразной формы: в профиль прямой, а в фас — немного утолщенный. Открытости, простодушия, что отличало нас с сестрой (плюс это или минус?), у него не было. Проявления фамильярности к нему со стороны друзей я тоже не помню. Как я теперь понимаю, внутренний мир его был богаче, глубже, разнообразнее, отношение к жизни более осознанное, зрелое. Все мы прошли через войну или война прошла через нас, но многие не задавались вопросами: почему война, почему голод, почему аресты, почему трудности? Нужно выдержать, нужно перетерпеть, потом все будет хорошо. Все держалось на вере (может быть, слепой). Трагедия с отцом и матерью в детстве, война во всех ее жестоких проявлениях заставили Булата раньше других задуматься над многочисленными «почему?». Ответы на них были мучительны и страшны. И поделиться этим нельзя было ни с кем».

Потом Галя привела Булата в семью, познакомила с мамой — Клавдией Игнатьевной (урожд. Рындиной) и отцом-фронтовиком, прошедшим войну в составе Грузинской дивизии Приморской армии, полковником, начальником политотдела войсковой части в Тбилиси Василием Харитоновичем Смольяниновым.

Это был громогласный, большой (во всех смыслах), абсолютно неутомимый человек, принявший друга своей дочери безоговорочно (это было знаком для всей семьи), хотя, что и понятно, ментально Булат Шалвович и Василий Харитонович были абсолютно разными людьми.

Таким образом, молодой человек из номенклатурной кавказской семьи, выпускник филфака, сын репрессированных с одной стороны, и воронежский в годы юности комсомолец, кадровый военный и его жена — дочь купца третьей гильдии Игната Михайловича Рындина, с другой, сошлись на Каспийской улице в четырехэтажном доме в двух угловых комнатах на цокольном этаже «с двумя соседями, с ванной, постоянно наполненной про запас чистой водой из-за плохого водоснабжения, и маленькой кухонькой».

Читаем далее у Ирины Васильевны Живописцевой: «Сейчас понимаешь, что значит, в одной комнате вместе «молодые» и мой брат 14-ти лет, а в другой, проходной, папа, мама (после четырехлетней военной разлуки, соответственно, им 42 и 40 лет) и я, взрослая дочь. Тогда в этом не было ничего исключительного, бывало с жильем и похуже, но проблем у семейных пар было явно предостаточно. Почему так решился жилищный вопрос, мне неизвестно. Знаю, что за год до знакомства Булата с сестрой тетя Сильва поменяла его отличную квартиру на большую комнату в доме напротив и уехала в Ереван. Булат жил один в этой мрачной полуподвальной комнате, загроможденной вещами тети Сильвы. Иногда мы приходили к нему, он что-то готовил на маленькой металлической сковородке без ручки в темной кухоньке-коридорчике, где было не разойтись двоим… Потом (непосредственно перед женитьбой Булата) и эту комнату тетя Сильва то ли продала, то ли поменяла на Ереван и уехала совсем из Тбилиси. Булат, естественно, переехал к нам. Таким образом, нас в семье стало шесть человек. Работник один — папа».

Думается, что этот шаг (войти в дом Смольяниновых) Булат сделал в силу многих причин. С одной строны, это была реализация инстинктивного и вполне естественного желания быть в большой полной семье, быть окруженным заботой и любовью, чего в его жизни так не хватало — не хватало этих семейных праздников, застольных песен, ощущения того, что ты не один, что ты кому-то нужен.

С другой строны, как мы уже говорили выше, к выбору сына Ашхен Степановна (с 1947 по 1949 год она была на свободе) отнеслась прохладно. Видимо, этим объясняется странное поведение старшей сестры Ашхен Сильвии Степановны Налбандян, которая обожала племянника, но сразу после его женитьбы на Галине уехала в Ереван, оставив Булата в Тбилиси без жилплощади. И семья Смольяниновых приняла Окуджаву как родного.

Однако неизбежность редко обретает черты желаемого, попытка убедить себя в том, что это и есть счастье, по большей части становится невыносимой и заканчивается крахом.

Совместное исполнение песен под гитару и мандолину с Василием Харитоновичем, семейные праздники, хоровое пение Клавдии Игнатьевны с детьми (все они обладали прекрасными голосами) довольно быстро наскучили Окуджаве.

Ирина Васильевна Живописцева вспоминала, что Булат тяготился культмассовыми мероприятиями Смольяниновых, более же исптывал склонность к уединению, имея характер замкнутый, будучи человеком немногословным, сдержанным.

Вся эта ситуация, думается, не была бы столь неразрешима, если бы не одно важное обстоятельство, а точнее, не один человек — Галина.

Из книги Бенедикта Сарнова «Красные бокалы»: «По первому впечатлению — они совсем не подходили друг другу. Булат был тоненький, хрупкий («как юный князь, изящен»). Галя — крупная, большая и, что называется, в теле. Булат — типичный кавказец (смуглый, черная с заметной курчавостью шевелюра, усики). Галя — белокожая, светловолосая и по типу лица — ярко выраженная славянка… И характеры за этой внешностью угадывались разные: Булат выглядел немного мрачноватым, казался нелюдимым, замкнутым (отчасти не только казался, но и был). А у Гали характер был легкий, она была веселая, общительная. И — то, что называется «широкая русская натура».

Конечно, Галина Васильевна была дочерью своих родителей, и Булат не мог этого не понимать, ровно как он не мог при этом не видеть всю глубину ее чувства к нему, как совершенно она растворяется в нем, доверяясь ему полностью, даже не понимая его до конца, принимая его таким, какой он есть.

До определенного момента эта любовь окрыляла и вдохновляла, но потом она стала душить.

Решение после окончания университета в 1950 году (диплом «Великая Октябрьская революция в поэмах Маяковского») уехать из Тбилиси в Россию было принято Булатом, и Галя, конечно, поддержала его. Вполне возможно, что это была попытка порвать со стилем и образом жизни семьи Смольяниновых и создать свою собственную с Галиной Васильевной семью, попытка проверить свое отношение к жене, свои чувства, понять, наконец, действительно ли он любит ее.

Условия, в которые попали молодые супруги в Калужской области, мы уже подробно описали в первых главах этой книги. Более того, первые роды Гали закончились трагедией — ребенка спасти не удалось.

Парадоксальным также в новой семейной жизни Окуджавы было и то обстоятельство, что, вольно или невольно (в Тбилиси и в Шамордино), между ним и Галиной всегда был третий человек — сестра Ирина Смольянинова (в семье ее называли «третья нужная»), младший брат Виктор Окуджава, отношения с которым у Булата были очень непростыми.