Друг государства. Гении и бездарности, изменившие ход истории - Егор Яковлев

Если вас пригласят на какой-либо праздник, ни в коем случае не отказывайтесь: это верный шанс понять душу местного народа. К примеру, свадьба в Раджастхане — пронзительно прекрасный ритуал, хотя гораздо более долгий и хлопотный, чем в России. Если все делается по классической схеме, то пара молодоженов определяется… их родителями, причем до того, как будущим супругам исполнится семь лет. В этом им помогают близкий к семье брахман и сваты. В случае если претенденты устраивают обе семьи, родители жениха посылают первые непритязательные дары: немного денег, набедренную повязку и кокосовый орех.

А вот родители невесты, если они принадлежат к высшим или средним кастам, обязаны озаботиться приданым. Бывали случаи, когда семья мужа, не получив обещанного, отрекалась от новоявленной жены прямо за праздничным столом, обрекая ее на несмываемый позор. Поэтому нет большего ужаса для раджастханской невесты, чем отсутствие приданого.

Все аборигены обожают свадебные празднества. По еще одной давней традиции, каждому, кто получил официальное приглашение на церемонию бракосочетания, на работе предоставляют десять дней отдыха. А красота венчального ритуала такова, что приводит в восхищение всех гостей церемонии. Происходит он ночью. Перед разведенным огнем стоят жених и невеста, а рядом — брахманы, поющие мантры и льющие в огонь топленое масло. По их указаниям пара несколько раз обходит вокруг священного огня, после чего церемония заканчивается и начинаются многодневные и шумные торжества.

Поприсутствовать на одном из народных праздников Раджастхана — редкая удача. Лично мне среди всех прочих оказался наиболее интересен таинственный Нагпанчми, который выпадает на конец августа — начало сентября. Нагом (вспомним знакомую с детства сказку Киплинга о Рикки-Тикки-Тави) в Индии называют змею, которая считается здесь страшным, но священным животным, приближенным к богу Шиве (согласно религиозным канонам, змеи обвивают его тело), и к тому же символом плодородия. В день Нагпанчми раджастханцы покрывают настенные изображения кобр, которые есть в каждом населенном пункте, красным порошком — атавизм, восходящий к кровавым жертвоприношениям змеям. Люди приносят к змеиным норам тарелочки с молоком и молятся за тех, кто погиб от укуса Нага. А еще в день праздника по городам и весям Раджастхана бродят знаменитые заклинатели змей с деревянными дудочками, игрой на которых они заставляют зловещих созданий извиваться и двигаться так, словно те заправские танцовщицы из «Мулен Руж». А ты стоишь в стороне и думаешь: «Да, это действительно мир фэнтези».

До того как командор Николай Резанов оказался в Сан-Франциско и пленил сердце юной Кончиты де Аргуэльо, он побывал в Японии. И там ничье сердце пленить ему не удалось. Дипломатическая миссия, возложенная на него императором Александром I, была провалена полностью и безоговорочно.

Данный очерк отчасти является приквелом легендарной рок-оперы Алексея Рыбникова «Юнона и Авось».

Этот эпизод, как и многие другие, отражающие контакты русского и японского народов, находится за рамками 150 лет официальных дипломатических отношений между двумя государствами. Однако мы не должны забывать, что успеху адмирала Путятина, подписавшего с японским правительством трактат о торговле и границах в 1855 году, предшествовал полуторавековой период попыток империи Романовых растопить лед недоверия, которое ее восточный сосед питал к европейским государствам. В истории тех лет сплелись примеры грубого политического дилетантизма и удивительной прозорливости, непомерного тщеславия и абсолютного самоотвержения, готовности предать соотечественника и пожертвовать всем ради незнакомого иноземца. Вспомним, как это было.

В России столь многое начинается с Петра Великого, что вряд ли кто-то удивится, узнав: именно этот русский император первым задумался о налаживании контактов с Японией. В 1705 году он пригласил в Санкт-Петербург японца Дэмбея, потерпевшего кораблекрушение у берегов Камчатки. Дэмбей, осыпанный милостями, заинтересовал государя подробными рассказами о покинутой родине. Рассчитывая завязать с Японией торговые отношения, Петр основал школу японского языка, единственным преподавателем которой стал его любезный гость. Таким образом, изучение японской филологии на берегах Невы насчитывает вот уже триста лет.

Однако при жизни основателя Петербурга отправить в Японию посольство не успели, а его преемникам эта задача не казалась настолько важной. К замыслам Петра вернулась лишь Екатерина II, которая в 1872 году благосклонно приняла еще одного кораблекрушенца — купца Дайкокуя Кодаю. По приказу иркутского губернатора к берегам Японии отправилась дипломатическая миссия под руководством Адама Лаксмана, которая должна была возвратить неудачливого торговца на отчие земли и, главное, повести переговоры о дружбе.

Япония, страшившаяся подчинения могущественным иноземцам, вот уже несколько веков изолировалась от Европы. Впрочем, эта политика предусматривала одно серьезное исключение. Монополию на торговлю со Страной восходящего солнца захватила Голландия, в военном отношении для японцев не опасная и готовая ревниво оберегать свое исключительное положение с помощью изощренных политических интриг. Миролюбивое посольство Лаксмана голландцы изобразили перед японским правительством как разведывательный визит хищного соседа, уже готовящего свои войска к завоевательному походу. В условиях недоверия русские посланники все же сумели добиться определенных положительных результатов. Ими было получено разрешение на посещение порта Нагасаки одним российским судном для переговоров о торговле. Однако Великая Французская революция переключила все внимание Екатерины II на дела неспокойной Европы, и развития русско-японские связи в ее правление не получили.

В «дней Александровых прекрасное начало» Япония вновь привлекла взоры России. Молодой энергичный император Александр I одобрял идеи своих просвещенных подданных об организации первого российского кругосветного плавания. Весьма важное с научной точки зрения, оно имело свою политическую и экономическую подоплеку. Главными задачами путешествия царь назвал инспектирование Русской Америки и установление торговых сношений с Японией. Именно в этот момент «на сцене» появляется человек-легенда — командор Николай Петрович Резанов, прославленный герой оперы «Юнона и Авось».

К 1803 году Резанов — уже весомая фигура на политическом олимпе России. Блестяще образованный, свободно владеющий пятью европейскими языками, сказочно богатый да еще красивый настолько, что последний фаворит Екатерины Платон Зубов в свое время спешно удалил его с глаз любвеобильной императрицы аж в Иркутск, Николай Петрович выгодно выделялся среди столичной элиты. Женитьба на дочери основателя первых русских поселений в Америке Григория Шелихова принесла ему баснословный капитал, позволила стать крупнейшим акционером Русско-Американской компании и ее уполномоченным корреспондентом в Санкт-Петербурге. Будучи успешным предпринимателем, Резанов состоял и на государственной службе в Правительствующем сенате, где проявил себя талантливым администратором. К нему благоволили министр коммерции Н. П. Румянцев и министр юстиции Г. Р. Державин. Казалось бы, по совокупности достоинств он весьма подходил на роль руководителя задуманного посольства. Император возвел Николая Петровича в звание камергера и назначил главой миссии, имеющим статус полномочного посланника России в Японии (эту честь Резанов принял первым, ибо Лаксман формально был послан не государыней, а властями Иркутска). Необходимо, однако, развеять легенду о Резанове как об ультраромантическом герое. О реальном Николае Петровиче, по сути, верно сказал путешественник В. М. Головнин: «Г. Резанов… был человек скорый, горячий, затейливый писака, говорун, имевший голову более способную созидать воздушные замки, чем обдумывать и исполнять основательные предначертания». А к этому стоит прибавить, что командор отличался последовательным прагматизмом и немалыми амбициями. Увы, в путешествии к берегам Японии проявились не только лучшие, но и худшие его качества.