Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

из тех краев, видимо выказывал таким образом любовь к малой родине.

Вместе с Курекиным банкир прошел в гостиную и устроился в кресле, поставив возле оставленных с предыдущей беседы двух бокалов свой.

— Спрашивайте! — позволил он. — Вижу тут у вас коньячок. Прекрасно!

— Первый вопросец у меня, сами понимаете, про княгиню, царство ей небесное.

Севастьян Андреевич переложил бокал из правой руки в левую и перекрестился.

— И не говорите, кошмар!

— Вы с ней как познакомились? С ней, с её мужем? — спросил Курекин вкрадчивым голосом, решив начать издалека, а не прямо в лоб про долги и прочие недопонимания.

Глава 7

Той ночью лорду Реджинальду Монкрифу тоже пришлось бодрствовать. Послание из Лондона, в котором его просили ускорить опыты и перейти наконец к конкретным делам, заставило выйти на улицу. Дождь лил стеной. Стояла кромешная тьма — туман застилал тусклый свет фонарей. Найденный слугой экипаж подъехал к крыльцу дома, обдав брызгами от лужи. Монкриф чертыхнулся.

— Прости, барин! — извинился кучер, хотя по его заспанному лицу было видно, что он не сильно раскаивается.

Лорд залез в экипаж и замотал шарф посильнее. Ноябрьская погода его выматывала. Хотелось остаться дома у камина со стаканом доброго виски в руках. На столе бы лежала английская газета, стояли бы блюда с кусками бекона, пудингом, зрелым чеддером… На самом деле, в это время Монкриф попросту бы спал в теплой постели. И по большому счету он мог оставить дела до завтра. Но лишний раз появляться днем возле жилища Джона Батлера совсем не лучшая затея. После последнего визита в лабораторию ученого прошло всего четыре дня — слишком мало. На следующий день он к нему не ездил — следовало сделать перерыв подлиннее, да и повода не нашлось.

Монкрифа мучила мания преследования. Совсем недавно он вычитал в каком-то английском научном журнале статью об исследованиях Карла Людвига Кальбаумома. В них говорилось о паранойе — мании преследования, которую, изучив симптомы, с легкостью лорд обнаружил у самого себя. Однако в его ситуации сложно было бы избежать этого психического расстройства. Врагов и шпионов Реджинальд видел повсюду и старался путать следы.

На этот раз он остановил экипаж возле Английского клуба. Почти весь особняк был погружен во мрак и только в левом крыле горел свет.

— Опять собрались поэты, — проворчал Монкриф, зная, что именно данное место облюбовали какие-то московские мистики.

Он рассчитывал на то, что клуб будет открыт. Планировал посидеть там полчаса, потом просить подать экипаж. Реальность спутала ему карты. Центральный вход оказался закрыт, что было вполне предсказуемо, учитывая темные окна. Лорд посчитал несуразным стучаться в дверь левого крыла, да и с какой стати — он не был членом общества «Орден туманной музы», сочинительством не баловался и его вторжение на их собрание сочли бы невежливым.

Пришлось потоптаться у закрытых ворот, покрутить головой и, обнаружив ресторацию в соседнем доме, пойти туда. В ресторации барышни плясали варьете.

— Чего изволите? — спросили Монкрифа.

— Водка, закуска, — с жесточайшим акцентом заказал лорд, но его отлично поняли и накрыли стол. Следовало провести некоторое время здесь и ехать дальше.

В зале царил смрад, табачный дым, пот и запах не водки, а самогонки. Реджинальду подмигнула танцовщица и спустилась со сцены.

— Какие планы на вечер? — спросила она.

Лорд отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, опрокинул рюмку в рот, поморщился и закусил ненавистной квашеной капустой. Селедки ему не хотелось еще больше. Кое-как просидев около часу, Монкриф велел подать экипаж. Вскоре он сошел неподалеку от лаборатории Батлера. Не самое лучшее место для пеших прогулок посреди ночи под проливным дождем, но что делать.

За каждым углом Монкрифу мерещились преступники: убийцы-маньяки, грабители, разного рода жульё. Любой человек, попадавшийся ему навстречу, заставлял вздрагивать и быстро отходить в сторону. К счастью, через несколько минут лорд дошел до дома, где находилась лаборатория. Реджинальд застучал в дверь. Почему-то он был уверен, что Батлер работает над своими экспериментами, а не лежит в постели, видя сто первый сон.

Никто не открывал. Пришлось дергать за веревку. Громко зазвонил колокольчик. Как и предполагал Монкриф, его услышали, но не совсем тот, кто надо: из окна напротив послышалась брань:

— Кого там черти носят посреди ночи! Спать не дают ироды!

Шумно вздохнув, лорд собрался снова зазвонить, а потом уйти — видимо, он ошибся в своих предположениях, и ученого не было в лаборатории. Но именно в этот момент дверь открылась.

— Вы? — удивился Джон. Маска болталась на подбородке. Грязный халат был заляпан кровью и еще какими-то пятнами, о происхождении которых Монкриф старался не думать.

— Да. Позволь всё-таки пройти внутрь, — прошипел лорд. Ситуация его раздражала, и он успел пожалеть о своем необдуманном порыве. Приехал бы с утра, ничего бы не изменилось.

— Я снял здесь все комнаты и переехал. Поэтому, если хотите, можете пройти в гостиную, а не в лабораторию.

— С удовольствием, — искренне ответил Монкриф.

Батлер провел его по шаткой лестнице на второй этаж и толкнул скрипучую дверь.

— Проходите. Я сейчас вернусь.

В гостиной уютом и не пахло. Пахло сыростью, плесенью и еще чем-то не менее отвратительным. В камине давно погас огонь. На столе валялись остатки ужина: куриные кости, хлебная корка, недоеденная картофелина. Вокруг стола стояло три стула. В углу комнаты — продавленный диван с давно истершейся обивкой. Выбор был невелик. Не снимая перчаток, Монкриф пошатал стулья, чтобы найти наиболее прочный, и сел.

— Что-то случилось? — ученый вернулся в комнату. В его облике изменилось только одно: он снял маску и халат. Понурое, худое лицо, потрепанная одежда, странный, неприятный аптечный запах по-прежнему заставляли лорда держаться от Батлера на расстоянии.

— Нас торопят. Я решил узнать, как продвигаются твои исследования. Что мы можем сделать для того, чтобы начать широкое применение лоста? Яды, широко применявшиеся до сих пор, легко обнаруживаются. Кроме того, пропитывание бумаги куда легче в осуществлении и часто вообще непонятно, как в итоге умер человек.

Джон подошел к камину и зажег поленья. Затем вернулся к столу, но садиться не стал. Монкриф уже успел заметить, что оставаться неподвижным ученый не любил — постоянно двигался сам или передвигал предметы.

— Как видите, я работаю, — слегка раздраженно ответил Батлер. — Я снял целиком эту часть дома, и мне теперь вообще никто не мешает. По вашему, признаю, мудрому совету два дня назад я сумел привести сюда бездомного. Сначала дал ему водки, а потом попросил потрогать заранее заготовленные, пропитанные ядом листы бумаги. Мужик был так пьян, что даже не