Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

вокруг крымского завода, где делали этот благородный напиток. Радецкий с супругой по личному приглашению самого князя Голицына в прошлом году посещали Новый Свет и сам завод, поэтому Герман Игнатьевич с удовольствием делился с друзьями воспоминаниями о поездке.

— Ничего, Пётр Васильевич, мы всё понимаем, — заверил следователя Герман Игнатьевич. — Наверное, теперь со мной желаете побеседовать?

— Угадали. Мы с вашей супругой многое обсудили. Ей бы у нас работать, — улыбнулся Курекин. — Но, к сожалению, мы не пришли ни к каким чётким выводам. По-прежнему, под подозрением все, кто находится в этой комнате. Как это ни прискорбно.

— Кто-то из актеров не мог отравить княгиню? Нельзя ведь их исключать, — вмешался Бобрыкин.

— За них я ручаюсь, — ответил Курекин. — Не было ни одного мгновения, когда бы я их выпустил из своего поля зрения. А управляющий ушел отсюда задолго до совершенного злодеяния. Так что остаёмся с чем были, как бы это меня ни печалило.

Глава 6

С Радецким следователь познакомился два года назад. С тех пор они изредка виделись — время от времени Герман Игнатьевич приглашал Курекина на различные дегустасьён, открытия новых ресторанов или на приёмы, для которых он помогал составлять меню. Обычно на них царила суета, и нормально пообщаться практически никогда не получалось. Вежливый кивок, вопрос «как поживаете» — не более. С Ольгой Михайловной Курекин общался чуть чаще. Иногда она приходила спросить про какое-нибудь громкое дело для написания заметки в «Освобожденной Галатее». Пётр Васильевич питал к этой паре необъяснимую симпатию, но отбросить в сторону подозрения он права не имел: Герман Игнатьевич мог с тем же успехом, как и все остальные, отравить несчастную княгиню.

— Ох, грехи мои тяжкие, — вздохнул следователь. — Присаживайтесь, пожалуйста. Сразу приступлю к делу. Мой первый вопрос касается знакомства с княгиней. Когда оно произошло, подскажите, пожалуйста.

— Отлично помню! — тут же отозвался Радецкий. — Я пришел на благотворительный аукцион, который проводил журнал «Освобожденная Галатея». Ольга Михайловна планировала передать все средства сиротскому приюту. В мою задачу входило не только присутствовать, но и устроить фуршетный стол: после окончания аукциона всех гостей приглашали перекусить. Так вот, княгиня Килиани там присутствовала и даже, по-моему, привезла вин для продажи. Помню сам аукцион плохо, так как хлопотал в соседней комнате по фуршету. Вот на нём нас и представили друг другу. Ольгу Михайловну познакомили чуть раньше. — Герман Игнатьевич задумался. — Год назад это случилось. А познакомила мою супругу с княгиней графиня Сиверс. Наверное, Ольга Михайловна уж об этом вам сама сказала.

— Угу. — Кивнул следователь и сделал пометки на листке. В общем, примерно так он и думал. Ничего нового. — Мы тут с вашей супругой беседовали о возможных врагах княгини. Сразу с вами не буду делиться нашими размышлениями. Тем более, что они особо-то ни к чему не привели. У вас есть идеи на этот счет? Кому могла мешать княгиня?

Германа и самого занимал данный вопрос.

— Ума не приложу! — покачал он головой. — Я ведь как рассуждаю, Пётр Васильевич. У каждого преступления должен быть мотив. Если объединить все совершенные убийства и покушения, то княгиня Килиани выбивается из общего списка. Она не член общества «Хранители истины». Если супостат вознамерился нас всех изничтожить, то или он не знал об этом нюансе, или дорогую Веру отравили по иным причинам. В таком случае приходится искать другой мотив.

— Верно. Герман Игнатьевич, — согласился Курекин. — Вот и я не пойму: объединять все преступления в единое целое или нет. Тут вот еще какая закавыка: преступник мог не знать точно, кто является членом сообщества. Он лишь предполагал, что Килиани, как и многие представители высшего общества, в него входили. Списки, насколько я понимаю, хранятся только у графа Сиверса, возглавляющего ложу.

— Да, я лично знаю каких-то членов общества, кого-то встречал на собраниях… Конечно, не о всех в курсе. Но у нас сегодня собрались только те, кто входит в сообщество. Кроме княгини. Получается, кто-то своих изничтожает? Странно. Да и женщины отправились в клуб довольно спонтанно, в последний момент. Им мужские костюмы едва успели пошить. Если честно, я склонен думать, что все преступления имеют разрозненный характер.

— Плохая новость, — усмехнулся Курекин. — Если вы правы, то искать нам надо аж восемь преступников. Причем, здесь, получается, присутствует не один, а двое!

— Почему же? — удивился Радецкий.

— А потому же, дорогой Герман Игнатьевич. Считайте сами. Пять убийств с периодичностью примерно раз в неделю на разных московских суаре. Потом попытка отравить господина Бобрыкина, что лично я считал делом рук того же человека или, упаси господи, организации. Затем отравление княгини Килиани и попытка отравить вас. Если всё это не звенья одной цепи, то тут у нас двое преступников. А если вас с княгиней травил один человек, то опять встает вопрос мотива.

Пётр Васильевич поднялся с банкетки и прошёлся по комнате. Ему создавшаяся ситуация не нравилась категорически. Следовало бы изловить отравителя или отравителей в течение ночи, чтобы с утра предъявить начальству. Иначе ему голову снесут, ведь получается, что они с Фёдором присутствовали и ничего не смогли сделать. Не предотвратили! И весь этот маскарад с переодеванием в официанта и призрака — Курекин раздраженно взмахнул хламидой — привел к нулевому результату. Что они упускают?

— Ладненько, давайте зайдем с другой стороны, — предложил Курекин, встав у камина, словно приготовился говорить монолог. — Откинем все предыдущие случаи. Кто теоретически мог подсыпать яду княгине и вам? Народу не так много. Попробуйте вспомнить, кто где был во время и после спектакля. Во время вашей лекции о еде. Попытайтесь вспомнить, у кого была такая возможность.

Герман Игнатьевич крепко задумался. В первую очередь ему не хотелось подставить невиновного — напраслину возводить. Не любил он тратить слова зря, рассуждать о том, чего толком не видел.

— Я бы сказал, кого могу исключить из списка подозреваемых, — решил он идти обходным путем. — Мою супругу и графиню Сиверс, а также Афанасия Никифоровича и Севастьяна Андреевича. Их во время спектакля я видел: дамы сидели возле меня, а господа чуть впереди от всех, поэтому постоянно были на виду. Другое дело, что после спектакля царила суета. Актеры собирались уходить, а зрители встали со своих мест. Вот тут уже ни за кого не поручусь. Когда мы были в столовой, я вам уже сказал, кого видел, а кого нет. Получается, передо мной совершенно точно стояли Афанасий Никифорович и Севастьян Андреевич. А супруга моя беседовала в гостиной с вами. Но вот когда разливали напитки вообще, как я говорил,