Чудеса в решете - Владимир Сухинин

– И я начну сморкаться на пол, вытирать руки о волосы слуг, буду пердеть за столом, и когда я наложу в горшок, задницу мне будут вытирать слуги, – грустно произнес Антон.

– Так вы уже многое знаете, – вставил свое слово Флапий. – Вы, милорд, быстро освоитесь.

– Да уж, – вздохнул Антон.

– В библиотеке вашего отца есть одна хорошая книга, милорд, – продолжил Флапий. – Правила хорошего тона для рыцарей. Почитайте. Вы там много почерпнете.

– Хорошо, почитаю, – не споря, отозвался Антон. – А пока дайте мне серебряную тарелку.

– Вам какую? Большую, среднюю или маленькую? – спросила Франси. – И позволительно ли мне будет узнать, для какой надобности?

Среднюю. Позволительно.

– Зачем вам тарелка, милорд? – первым спросил Флапий.

– Надо. Награжу ею своего пса Патрона.

– Патрона? – Все поглядели на грызущего кость спаниеля. Тот усердно силится справиться с мослом. У него ничего не получалось, но он не оставлял надежды разгрызть кость, облизывая ее и зажав между лапами, пытался найти слабое место.

– Наградить? За что?

– А он единственный меня не учит и любит просто так. Правда, Патрон?

Пес услышал свою кличку и поднял голову. Увидел, что его просто отвлекают, и снова принялся за свое нелегкое, но приятное занятие.

В трапезной установилась тишина. Затем Эрзай произнес:

– Кто спросит, как живет новый лорд? Можно сказать, что он собаку кормит из серебряной посуды, и вопросов больше не будет. Хороший ход, милорд. Все подумают, что вы богатый. В долг могут дать… А сквайры долги отдавать не любят… И забрать с них долг ох как трудно!

Антон проснулся от того, что его в бок носом толкал Патрон. Чувство опасности пробежало по нервам и смахнуло сон как рукой. Антон осторожно повернулся на живот и огляделся. В проеме ворот, подсвеченная светом луны, стояла темная фигура. От ее неподвижности в голову полезли разные мистические мысли. По его душу пришла сама смерть. Ему стало страшно по-настоящему. Но тут фигура негромко отрыгнула и выругалась:

– Черт! Не надо было пить это пойло в дорогу. Еще живот пучит.

Антон с облегчением понял, что имеет дело с обыкновенным смертным. Но при этом к нему пришел не мистический, а настоящий страх. Он один… безоружный…

А темная фигура встала рядом с воротами и принялась справлять малую нужду. При этом не удержалась и громко в ночной тишине выпустила газы.

Это не был кто-то из замка, на незнакомце был походный плащ. В свете луны проникающем в открытую створку ворот, хорошо был виден бок в пластинчатой броне. Антон посмотрел на пса. Тот на него. И оба обменялись взглядами.

«Что делать будем?»

По морде спаниеля было видно, что лаять он не хочет. Ты хозяин, ты и думай. Патрон лег на живот и стал смотреть на незнакомца.

«А почему безоружный? У меня же есть лук!» – Антон осторожно пошарил рукой по сену, нащупал его и колчан. Очень удачно все оказалось под рукой. Лень в этот раз была его помощницей. Он не стал снимать тетиву на ночь. Неспеша, тихо, без шороха достал из колчана стрелу, привстал на одно колено и зашуршал сеном. Одновременно с этим оттянул левую руку. Опустил лук. Незнакомец резко обернулся. Их взгляды встретились. У Антона екнуло сердце, и он, как учили, пустил стрелу. Тихий свист, болезненный удар тетивы по руке, и незнакомец, словивший стрелу в лицо, остался стоять. Антон лихорадочно нащупал новую стрелу и, не отрывая взгляда от стоящего с опущенными руками незнакомца, выстрелил еще раз, и снова в лицо. Незнакомец продолжал стоять. Такое противоестественное положение вещей заставило Антона запаниковать. Волосы на руках встали дыбом, а сами руки предательски ослабли и задрожали. Он отбросил бесполезный лук, который уже не мог натянуть, пошатнулся и, потеряв равновесие, с негромким криком кубарем скатился с копны сена на пол. Вскочил и суматошно заметался между колодой и сеном. Хотел удрать, но проход загораживал незнакомец. Он продолжал безучастно стоять, наблюдая за мельтешением Антона. Взгляд Антона зацепился за колун у колоды. Антон ухватил топор, которым Эрзай рубил дрова, и, преодолевая страх, поднял его перед собой. Это придало ему смелости.

– Ну, чего стоишь! – прошипел осмелевший Антон. – Давай подходи, коли не страшно. – Звук собственного голоса неожиданно вновь испугал Антона. Он зачем-то пригнулся, держа двумя руками над головой топор, и понимая, что своими словами, произнесенными вслух, старается унять подступивший к горлу страх, с вызовом бросил:

– Давай подходи, коли не трус! – Но его голос предательски дрогнул. Антон не столько боялся незнакомца и схватки с ним, сколько того, что тот стоял и смотрел на него. Незнакомец был разделен светом луны на две неравные части. Одна светлая, а другая, куда попали стрелы, пребывала в полной темноте. Это был безотчетный страх ребенка, когда что-то неизвестное вылезает из темноты, и само воображение додумывает остальное, сковывая мистическим ужасом все тело и даже душу, наполняя руки и ноги предательской слабостью.

Незнакомец продолжал молчаливо стоять. Антон сменил позицию, прикрывшись столбом опоры крыши, и замер. Теперь в свете луны он видел усатого мужчину. Одна стрела попала ему в глаз, другая в широко раскрытый рот. Тонкие струйки крови текли по усам и бороде. Незнакомец был мертв, но продолжал стоять.

«В чем же дело? – обходя по дуге ночного гостя, размышлял Антон. Почему он стоит? И зачем он пришел? Помочиться зашел? Глупости…»

«Эрзай! – озарила его спасительная мысль. – Надо позвать Эрзая!» – Антон рванулся в противоположный конец сеновала. Там было отгороженное и утепленное помещение для конюха. Там жил и зимовал в пристройке уже который десяток лет Эрзай. Там даже была печь, на которой он готовил себе еду, где грелся в зимние холода. Антон подбежал к двери и дернул ее.

«Слава богу, открыто!» – с облегчением подумал он.

Глаза в темноте почти ничего не видели, и Антон шел больше на ощупь. Выставил вперед руки и шарил ими перед собой. Наткнулся на табурет и уронил его. От грохота проснулась Кили.

– Кто тут! – испуганно вскрикнула женщина.

– Кили, это я, милорд Антей. Разбуди Эрзая, только тихо.

– Я не сплю сэр. Что случилось? – голос принадлежал степняку.

– В замке чужие, Эрзай. Одного я нашпиговал стрелами, а он мертвый… и стоит.

– Где он? – Антон услышал шорох на кровати.

– Мамочка, мне страшно! – пропищала Кили.

– Тихо, дура! – негромко, но грубо оборвал ее Эрзай. – Лежи молча и не высовывайся.

– Эрзай, не уходи! Мне страшно!

– Лежи тихо!

– Где он? – повторил вопрос Эрзай. Голос прозвучал совсем рядом, и Антон от неожиданности вздрогнул. Схватился рукой за сердце и чертыхнулся:

– Твою мать… У ворот сеновала стоит… Я две стрелы в него вогнал, а он все стоит.