Мой бывший - зверь - Анна Григорьевна Владимирова

— С Князевым? — хрюкнула Маша.

— Зато он все-все о тебе узнает, — закатила Алия глаза в романтическом приступе. — Как твое сердце на него реагирует…

— Холтер? Холтер узнает...

— Угу, обмороком оно реагирует, — игнорировала я веселье подруги, натягивая рубашку.

— Не вижу ничего критичного, даже рожать тебе можно, — взялась Алия за заключения. — Я Князеву все расписала.

— Так и написала? Что Янке можно от него рожать?

— Вот вы ненормальные! — возмутилась я, хватая заключения. — Я понимаю, что все в клинике заскучали, и вам шоу подвалило: я, Князев, овца эта…

— Мы-то как раз нормальные, — возразила Алия, — семью, детей нам подавай. А такие, как эта овца…

— Мы тоже нормальные, — перебила ее Маша. — И без семьи и детей.

— Не учи девочку плохому!

— Девочка и без нас разберется!

Но когда мы вышли с Машей из кабинета Алии, она пристально вгляделась мне в глаза, предварительно оглядевшись в пустом коридоре:

— Ты правда в норме?

— Нет, — тряхнула я волосами.

— Не уверена в нем?

— Да не в этом дело! Я уверена, что это все подстава! — Звучало, конечно, глупо. Как я могу быть уверена в мужчине, которого знаю всего ничего? Но здесь хотя бы логика не давала шанса на сомнения — Князеву эта Галина точно не далась даром. Даже если захочешь поверить в ее манипуляцию — не выйдет. Просто все смешалось в какую-то кучу. Еще и с Машей не удалось поговорить — она пришла уже в разгар обследования. — Я хотела притормозить у тебя в кабинете с чашкой чая и послушать вообще себя, тебя…

— Ни слова больше, — усмехнулась Маша. — У меня как раз есть еще сорок минут до приема.

— Ну вот так бы и сразу!

***

— Игорь Андреевич, я знаю, вы этого не любите, — тронул меня за локоть ассистент. Не помнил его имени, — но операция блестящая — не могу не высказать вам восхищение. И еще. Мне жаль, что вас втянули здесь в скандал…

Я коротко глянул на него и отвернулся к раковине.

— …Павел Петрович сказал пока никак не реагировать на Коновалову, но я бы хотел удалить ее из операционной на следующей операции, — продолжил он.

— Вам сказали не реагировать — следуйте распоряжению. Это не ваша проблема, — выдавил я.

Мне сейчас вообще не хотелось говорить с кем-то. Операция вымотала сильней обычного.

— Моя, если я считаю, что это навредит атмосфере в операционной. Я отвечаю за исход операции, как и вы.

— У вас есть замечания к моей работе?

— Мне показалось, что вы были напряжены больше обычного.

Я замер над раковиной, глядя на струю воды. Ему не показалось. Надо же…

— Степан Валерьевич, — вспомнил его имя. По запаху. От него всегда пахло хорошим табаком и дорогим сложным парфюмом. — Я уважаю вашу позицию и ценю то, что берете на себя ответственность. Но, при всем уважении, если бы внешние обстоятельства могли настолько влиять на меня во время операции, я бы не был кардиохирургом. И позвольте вас заверить, мое эмоциональное состояние последние дни диктуется далеко не этим инцидентом.

И я сдержанно улыбнулся.

— Хорошо, я вас понял, — смущенно усмехнулся он. — Но Коновалову все же отстраню. Так или иначе это сделало атмосферу в операционной напряженной.

— Ваше право, — пожал я плечами, тем не менее испытывая благодарность.

Эта женщина вызывала сегодня легкую глухую ярость, когда попадала в поле зрения. И дело было не в профессионализме. Зверь воспринимал ее помехой в отношениях со своей самкой, считал ее нездоровой и принимал за угрозу. Нет, это не мешало работе, но на концентрацию уходило больше сил.

— Игорь Андреевич, — позвала меня одна из ординаторов, — просили передать, что вас ждут в кабинете.

Оставалась еще одна операция, потом обход. Юрист сообщил, что провел встречу с руководством клиники и что все под контролем. Я не хотел вникать.

Я хотел увидеться с Яной.

«Захватишь кофе?» — написал ей, выходя в коридор.

«Я сделаю все, что в моих силах».

Несмотря на неподходящее время, ее ответ заставил улыбнуться. Нужно было как-то брать себя в руки, потому что я слишком соскучился по ней. А Яна, как назло, вела себя покладисто, не давая повода ее изловить, и не попадалась мне сегодня на глаза. Прошла обследования, оставила результаты на моем столе вместе с легким запахом в кабинете и испарилась. Не хотелось думать об этом, но Яна меня будто избегала. Но я разберусь с этим позже.

Когда я толкнул двери кабинета, ожидал увидеть кого угодно, но никак не собственного брата.

Стас, сидя в моем кресле, встретил меня наглой усмешкой. Одет официально — костюм и даже галстук. Очевидно, нашел рабочий повод до меня добраться. Но я быстро препарировал его одним взглядом, выделив напускное безразличие, щедро сдобренное крепким табачным дымом и концентрированной злостью в глазах. За время, что мы не виделись, она ни черта не притупилась. Впрочем, как и мое чувство вины.

— Станислав Андреевич Князев, отдел по борьбе с межвидовыми нарушениями, — усмехнулся он, изучая меня пристально.

— Тебе обязательно сидеть в кресле босса, чтобы чувствовать себя главным? — направился я к столу.

Он стиснул зубы и лениво поднялся:

— На тебя пришло новое дело.

Я поморщился от того, как он построил фразу. Не сомневался, что он явился потаскать меня за шкирку, но это оказалось неожиданно болезненно.

— А где твой официальный тон? — усмехнулся я, опускаясь в кресло едва ли не с блаженным вздохом.

— Не вижу причин радоваться, Игорь. С твоим условным освобождением тебе грозит тюрьма в случае малейшего подозрения.

А это тянуло лишь на клацанье зубов в воздухе.

— У нас, как и у людей, действует презумпция невиновности, — сложил я руки на груди, устраиваясь удобней.

— Даже кофе не предложишь? — сел он напротив.

— Можешь купить себе в кафетерии. Намерен меня задержать — задерживай. Но, кажется, ты не наскреб оснований? Тогда не мешай работать.

Мы уставились с братом друг на друга. Нет, он понимал, что повода я не дам — далеко не щенок так подставляться. Но и не удостовериться, что не оставил никаких зазоров для него, он не мог…

И тут меня парализовало от