Жизнь нежна - Галина Владимировна Романова

Вот заставила все же сущность его следовательская насторожиться и запрядать ушами.

— Почему вы так сказали, Татьяна? — пристал он, потому что она не ответила, пожав плечами. — Почему важная персона? Что, еще кто-нибудь им интересовался?

— Я не работала в тот день с посетителями, а девчонки ругались… — начала она вспоминать, морща безукоризненно гладкий лоб.

— Какие девчонки? Почему ругались? — разволновался уже не на шутку Воронов. — Могу я переговорить с этими девчонками?

— Да, наверное, — неуверенно проговорила Татьяна, видимо, уже пожалев о неосторожном своем заявлении. — Я сейчас, подождете? А живет ваш Крякин… Вот прочтите сами.

Пока Воронов списывал с учетной карточки адрес, пока сверялся с картой района, Татьяна вернулась. Вернулась с виноватым лицом.

— Знаете, а их сегодня нет, — пожаловалась она, покосившись себе за спину на дверь. — Нет ни Нины Ивановны, ни Надежды.

— Заболели?

— Нет, отпросились. Это мне секретарь сказала. Уехали в район за смородиной. Кто же знал, что они обе именно сегодня понадобятся! А насчет Крякина я все узнала, — тут же поспешила она успокоить Воронова. — Сначала приходила молодая женщина, очень настойчиво спрашивала про него. Назвалась сотрудницей нотариальной конторы, что-то там будто бы с наследством связано. А потом мужчина молодой приходил. Тоже Крякиным интересовался, и даже удостоверение показывал…

— Какое удостоверение? — едва не скрипнул зубами Воронов, а про себя выругался.

Как же просто у нас получить информацию о человеке! Ему вот — работнику правоохранительных структур — сегодня пришлось попотеть, побегать по городу. И то без протокола никто с ним особо говорить не захотел.

А тут приходит какая-то дама, называется сотрудницей нотариальной конторы, мило улыбается, плетет что-то о неслыханных богатствах, обладателем которых вдруг стал пожилой Крякин, и нате вам пожалуйста и адресок, и номер телефона.

Так мало этого, следом еще и мужчина пожаловал. С удостоверением! С каким? Да не вчитывался особо никто. То ли от союза ветеранов, то ли от партии пенсионеров. Будто бы взносы старик не платит, нужно срочно с ним увидеться. А адрес, старый шельмец, прежний указал, по которому давно не проживает.

Очертенеть можно!

— Что вы сказали? — опешила Татьяна, когда Воронов, не выдержав, выпалил это вслух.

— Описать кто-нибудь сможет этих посетителей? Эта ваша Нина Ивановна с Надюшей — любители смородины — смогут описать посетителей?

— Смеетесь?! — искренне изумилась Танюша. — Вы видели в коридоре толпы?

— Видел.

— Это наши посетители. Знаете, сколько их за день проходит? Несколько десятков. — Она обиделась за коллег, поджав полные губки. — Я позвонила и одной, и второй, прежде чем все вам рассказывать. И, конечно, спросила про приметы. Они не помнят! Просто сказали, что посетители были молоды и приятны. Вот и все!

— Все? — не поверил Воронов.

— Да, это все. Может быть, наши сотрудники не имели права давать адрес нашего пенсионера, но… Это ведь не противозаконно? — Она дождалась его утвердительного кивка и приободрилась. — Короче, по фотографии, может, они и опознают этих посетителей, что Крякиным интересовались, а вот чтобы описать… Нет, говорят, не помнят.

— Кому же ты, дед, еще понадобился? — обронил тихонько Воронов, выходя на ступеньки собеса. — Кому? И зачем?..

— Так надо было узнать, состоит или нет этот Крякин в партии пенсионеров! И в нотариальной конторе их района побывать, и узнать, посылали или нет оттуда сотрудников в собес! — свирепствовал ближе к вечеру Мухин, когда Стас доложил ему о своих скитаниях по городу. — Черт-те чем занимался целый день, а что нужно — не узнал!

Почему так бесится начальник, Воронов даже предположить не мог. Конечно, ему тоже было интересно узнать, кому еще понадобился Крякин, но чтобы впадать по этому поводу в такое неистовство…

— Да, может, все совпало, Александр Викторович, — пытался он оправдаться двумя часами позже, когда Мухин снова пожелал увидеть его у себя. — Может и правда, дед взносы не платит.

— А ты узнал об этом? — с едкой резкостью поинтересовался тут же Мухин. — В том то и дело, что нет! А я вот сиди и ломай теперь голову: кому понадобился этот пенсионер? Почему именно сейчас, когда у нас сидит человек по подозрению в убийстве. Которое, в свою очередь, было совершено почти под самым носом у этого Крякина. Ты знал, что бригадир строителей никогда раньше семи с работы не уходил? Да, Стасик, я тоже без дела не сижу! Так вот, если предположить, что этот Крякин задержался и в день убийства, то…

— То он мог видеть настоящего убийцу, — произнес невольно Воронов, и тут же пожалел об этом.

Ох, как на него разорался Мухин. И пацаном назвал, и вообще посоветовал уйти доучиваться в кулинарный техникум, потому что следователь из него никакой вовсе.

— А у нас что, сидит искусственный, что ли, коллега?? — закончил он со свистом, исцарапав макушку. — У нас сидит уже один убийца! И нам надо знать, а не было ли у него в свое время сообщников! Убийство Хаустова Алексея мне все еще не дает покоя. И я не верю! Да, не надо таращить на меня глаза! Я не верю, что эта дама — его жена — убила его! Был… Был у этого Панова сообщник. Только вот кто он?

— Вы считаете, что этот человек и наведывался в собес?

— Возможно.

— Но их было двое! — напомнил Воронов.

— Ну, женщина эта наверняка жена Панова, — с уверенностью заявил Мухин. — Она теперь примется восстанавливать справедливость, нанимать частных сыщиков, а то и сама станет в следователя поигрывать. А вот молодой мужчина… Слушай, сделаем так… Как только эти дамочки вернутся с плодово-заготовительных приисков, покажи-ка им фотографии всех наших фигурантов. Авось, и поймаем рыбку в мутной воде…

Полина споткнулась на очередной колдобине и в десятый раз за сегодня пожалела о том, что не слушалась в свое время мужа, с мягкой настойчивостью советовавшего осваивать вождение…

— Ты современная женщина, малыш, надо стараться.

— Я стараюсь, но у меня не получается, — жаловалась Полина, вспомнив царапину на левом заднем крыле. — То габариты не могу почувствовать, то вовсе страх какой-то нападает. Прямо бросай машину на светофоре и иди пешком. А если еще сзади начинают сигналить, то вообще беда, Антон!

Панов ей верил и не верил. Считал, что жена излишне драматизирует или не хочет прослыть эмансипированной. Почему-то вождение автомобиля Полина считала прерогативой мужчин. Вот и…

То ли дело Зоя! Та и машину любой марки могла водить, и коня на скаку остановить смогла бы запросто, ну и много чего еще могла.

Но то Зоя, а то Полина. Его жена не могла и не хотела все за всех уметь. Не старалась быть слишком проницательной, считая невежливым копание в чужих мыслях. Не спешила стать раскованной, хотя в последние дни, перед арестом Антона, природная стеснительность стала уступать место чему-то похожему на смелость. И машину не просто не могла, а не хотела водить. Он знал, что у нее все непременно получится. Медведи в цирке на велосипедах ездят, а она что, на машине не проехала бы? Конечно, смогла бы. Не хотела просто!