Гипнотизер - Барбара Эвинг

Месье Роланд хранил молчание. Корделия лишь пожала плечами и бросила на него смелый взгляд. В конце концов, она ведь была Корделией Престон.

— Я изучила значения всех цифр, соответствующих зонам головы, как принято у практикующих френологию. Нам ведь надо зарабатывать на жизнь, и мы это делаем.

Рилли тут же вступилась за подругу.

— На мой взгляд, Корделия обладает несомненным талантом. Мы вовсе не мошенницы. Мы были актрисами, нам приходилось постоянно искать работу, ведь мы стареем. Корделия часто дает очень разумные и дельные советы людям, которые приходят сюда. Конечно, мы использовали этот термин «гипнофренология», чтобы привлечь внимание, но Корделия действительно очень умна, и она способна быть наставницей всех желающих выйти замуж. Ее советы продиктованы опытом и здравым смыслом. Вы не представляете, как невежественны молодые леди, приходящие к нам. Кроме того, Корделия изучила много учебников по френологии.

— Может, вы изучите и мою голову? — ответил на это месье Роланд.

Он заметил ее колебания.

— Конечно, я готов заплатить.

— Нет, нет! — с виноватым видом воскликнула Корделия, как будто очнувшись. — Я просто не могу этого сделать. Вы сразу определите, что я всего лишь любитель.

Он не стал ей говорить, что любители не берут за свою работу денег.

— Но все же давайте попробуем, — мягко сказал он.

— А я буду играть на флейте! — предложила Рилли. — Вам бы хотелось, чтобы я поиграла для вас на флейте?

— Конечно, мне бы этого очень хотелось. К сожалению, молодым я не мог позволить себе иметь помощника, поэтому мне приходилось играть на флейте самому, чтобы создать нужную атмосферу. Мне казалось это правильным, потому что люди очень благожелательно воспринимали музыку.

— То же самое делала и тетя Хестер, когда моя мама была занята в театре, — отозвалась Корделия. — Она всегда немного играла на флейте, прежде чем начать сеанс.

— Я помню, — отозвался месье Роланд, грустно взглянув на звезды и свечи. — Иногда, если ваша матушка отправлялась на гастроли, еще в те дни, когда тетушка Хестер чувствовала себя не очень уверенно, я приходил сюда и играл на флейте в соседней комнате.

Корделия изумленно глянула на него. «Здесь?» А затем в ее голове, словно вспышка, пронеслась мысль: «Он был любовником тети Хестер. И она никогда нам об этом не говорила».

— Поэтому я буду рад, если мадам Спунс решит сыграть нам, но, конечно, не в соседней комнате, а здесь.

— Прошу вас, месье, называйте меня просто Рилли.

— Вы даже не представляете, какие приятные воспоминания у меня вызвали!

Так и вышло: мисс Корделия Престон изучала голову старого господина Александра Роланда, а мисс Амариллис Спунс играла на флейте мелодии Шуберта для собственного удовольствия. Корделия ощупала высокий лоб, увидела мудрые добрые глаза своего гостя и его немного застенчивую улыбку. Но он был склонен говорить без тривиальностей, когда затрагивал серьезные темы. Она заставила себя сосредоточиться.

— Я могу сказать вам о ваших предрасположенностях, месье, — произнесла она, — вы сильный и мудрый. А еще я ощущаю, что вы склонны проявлять жесткость, однако она компенсируется природной мягкостью манер. Еще я могу сказать, что вы способны быть хорошим другом, — проговорила она, двигаясь дальше, — вы знаете, что такое чувство собственного достоинства. Рилли, у него очень развита зона, ответственная за щедрость. — Она посмотрела на мраморную голову Альфонсо, а затем ощупала зону надо лбом и с удивлением заметила: — Похоже, у вас есть способности к математике. — Руки Корделии, касаясь хрупкого старого черепа под мягкими густыми волосами, убеленными сединой, двигались в привычном ритме — она усвоила этот ритм в те далекие времена, когда успокаивала маленького Моргана.

Старый джентльмен закрыл глаза, и они услышали легкий вздох, после чего в тишине звучала только флейта, на которой играла Рилли.

Нарушил установившуюся тишину сам месье Роланд. Открыв глаза, он осторожно отстранился от Корделии, повернулся к ней и внимательно посмотрел.

— Не хотите ли присесть рядом со мной? — спросил он.

Корделия, чувствуя, как отчаянно колотится у нее сердце, и желая получить одобрение месье Роланда, села на стул напротив него.

— Думаю, что вы несомненно обладаете хорошими способностями, и я вас поздравляю: дело в том, что я действительно неплохо разбираюсь в математике.

Он улыбнулся.

Телеги и повозки, как обычно, переезжали через дорогу в этот вечерний час, а в церкви напротив начали звонить колокола.

— Но я собираюсь сказать вам нечто странное…

Она кивнула. Рилли, удивленная и заинтригованная, перестала играть.

— Корделия — если вы позволите называть вас по имени, — думаю, что ваши руки… их прикосновение… это нечто весьма интимное.

Корделия была поражена, однако сразу поняла, что хотел сказать ее гость. Она вспомнила шок первого дня, когда принимала своего первого клиента, — ощущение от общения с мисс Невилл. Что-то тогда заставило ее ясно представить прошлое, которое она так хотела забыть. Она знала, что иногда, касаясь головы клиента, уносилась мыслями к маленькому Моргану, которого требовалось приголубить и успокоить. Корделия густо покраснела. Он увидел это и продолжил, обращаясь к ней мягким добрым голосом:

— Ваши руки обладают удивительными способностями — они приносят успокоение людям. Но это не гипноз. И не френология. Очевидно, вы даете своим посетителям энергию иного свойства. Вы умеете явить своим гостям сочувствие и понимание.

Он тщательно обдумывал каждое слово.

— Думаю, что гипноз и френология — две совершенно разные науки. И если их практиковать со знанием дела — ибо они имеют огромную власть над умами, которую можно употребить как во благо, так и во зло, — то они будут выражением целостной науки. Как медицина.

Корделия лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Месье Роланд сделал движение, чтобы встать.

— Прошу вас, нет! — прошептала Корделия.

Рилли предложила:

— Я сделаю вам чай.

Но пожилой господин решил все же уйти.

— Для одного дня вполне достаточно, — сказал он. — Мы говорим с вами о сложных, иногда запутанных и очень тонких материях.

Он взял шляпу. Рилли проводила его, и их приглушенные голоса растаяли в полумраке.

Когда она вернулась, Корделия сидела согнувшись и выглядела так, словно заболела.

— О Рилли, как же я по ним скучаю! — Она зарыдала. — Мне кажется порой, будто нож пронзает мне сердце. Иногда это случается, когда я меньше всего жду.

Слезы капали на ее шарфы и платье.

— Все, что здесь, — обвела она рукой комнату, — для меня лишь дети, которых я оставила в Уэльсе. И я глажу их головы. Временами я позволяю себе думать о них, чтобы заново пережить те безвозвратно ушедшие дни. И месье Роланд это понял! Мне ужасно стыдно, как будто раскрыт мой самый большой секрет.