Никто не заплачет - Полина Дашкова

«Это будет уже перебор, – подумал Денис, – сначала кальян,потом пышные турчанки в прозрачных шароварах и танец живота…»

– Почему вы смеетесь, сэр? – удивился бармен. Надо же, он ине заметил, что смеется собственным мыслям.

– Настроение хорошее. Очень мне нравится у вас в ресторане.Но кальяна не надо. Лучше «Уинстон».

Бармен поклонился, принес сигареты, щелкнул зажигалкой. Отпервой затяжки Дениса повело. Он очень давно ничего не ел, к тому же давалосебя знать сотрясение мозга. «Надо будет дома как следует отлежаться», –подумал он, загасил сигарету, откинулся на спинку низкого, с горой подушек,дивана, закрыл глаза и сам не заметил, как уснул.

– Ваш омар, сэр!

На столе перед ним возникло блюдо с огромной дымящейсяярко-красной креветкой. Есть это чудище было сложно и неудобно, хотя принесликучу каких-то специальных хитрых вилочек и ножичков. Мясо оказалось пресным,суховатым, по вкусу напоминало разваренную старую курятину и воняло водорослями.Так и не справившись с дорогущим монстром, он отодвинул блюдо и заказал себерагу из молодого барашка. Это было действительно вкусно. Он наконец наелся,выпил две чашки крепчайшего турецкого кофе и уже спокойно, с удовольствием,выкурил сигарету.

Официант отлично говорил по-английски. Он объяснил Денису,как добраться до вокзала.

Ночь он крепко проспал в экспрессе Анкара – Анталия. А наследующий вечер уже летел из Анталии в Москву, чартерным рейсом.

В очереди к пограничному контролю в аэропорту Внуково онпокрылся испариной. Пока молоденькая пограничница рассматривала его сквозьхитрую систему зеркал и листала паспорт, он готов был провалиться, емуказалось, все видят, как сильно он нервничает. Но пограничница вернула паспорт,не сказав ни слова.

Домой он приехал глубокой ночью, разбудил брата долгим,пронзительным звонком.

– Тебя убить мало! – завопил Антон, открыв ему дверь. – Ятут с ума схожу!

Ни слова не говоря, Денис обнял брата, потом прошел вванную, вытряхнул грязные носки из эмалированного тазика, стоящего подраковиной, бросил туда красную книжечку загранпаспорта и щелкнул зажигалкой.Когда паспорт превратился в пепел, он выложил на стол перед Антоном кучустодолларовых бумажек, сел, закурил и начал объяснять, что произошло, почему онвернулся на пять дней позже и без дубленок.

– Завтра утром ты пойдешь в вендиспансер, – сказал Антон,дослушав до конца. – Эта твоя Брунгильда запросто могла тебя наградитьсифилисом или даже СПИДом.

Денис согласно кивнул. В диспансер сходил, ни сифилиса, ниСПИДа, к счастью, не оказалось. В этом смысле он был здоров. А вот сотрясениемозга еще месяц напоминало о себе приступами дурноты и головокружения.

Фотографию «сладкого медведя» они сохранили. Если именноэтот человек должен был встретить Дениску в аэропорту, то лучше запомнить еголицо. На всякий случай.

Антон в который раз вспоминал подробный рассказ брата отурецких приключениях. Дениска был отличным рассказчиком. Он изображал в лицахмощную страстную шведку Каролину, молчаливых усатых турок Али и Ахмеда.

После возвращения Дениска отсыпался, отращивал усы и бороду.Щетина росла у него очень быстро, лицо менялось до неузнаваемости.

– Они ведь знают меня только в лицо, у них осталасьфотография, – говорил он.

Прошло три месяца. Однажды вечером они сидели у мамы вгостях, пили чай. На кухне работал телевизор, какой-то международник велрепортаж из Турции. Вдруг Дениска вскочил как ошпаренный, опрокинул табуретку изавопил:

– Это она! Точно, это она!

Взглянув на экран, Антон увидел, как двое в штатском ведутот машины к зданию суда здоровенную блондинку в наручниках.

– Каролина Эриксон, гражданка Швеции, проживала в турецкомгороде Эскишехир около двух лет, – рассказывал корреспондент, – неделю назадона была задержана сотрудниками Интерпола по подозрению в торговле наркотикамии передана турецкой полиции. Вместе с ней предстанут перед судом еще несколькочленов банды, граждане Турции Али Хусейн Зувлихан, Ахмед Максуд Лиджеми…Посольство Швеции обратилось к турецкому правительству с просьбой выдатьКаролину Эриксон шведским властям. В Турции закон крайне суров к торговцамнаркотиков, Эриксон грозит смертная казнь…

Дениска издал оглушительный победный клич и подпрыгнул чутьне до потолка.

– С ума сошел? – спросила мама. – Что ты так вопишь? Сейчассоседи прибегут.

– А она ничего, – заметил Антон, – огромная, конечно, какпятиборец. А так ничего, все на месте.

– Это вы о ком, мальчики? – Мама посмотрела на часы ипереключила на другой канал. Там должна была начаться какая-то стараякинокомедия с Леоновым и Евстигнеевым.

Дениска отправился в ванную сбривать усы и бороду. Афотография «сладкого русского медведя» так и осталась валяться где-то в ящиках,в бумагах.

Но они все-таки нашли его. Он выпутался тогда чудом, ночудес не бывает. Не всю банду арестовали. Те, кто остался, искали Дениску целыйгод, имея только фотографию, анфас и профиль. Нашли и убили. В Праге. Кто же,если не они? Вот он, пламенный привет от шведки Каролины. Ее, возможно, уже нетна свете. Но пуля Дениску достала.

Антон вспомнил про «сладкого медведя» и подумал, что надосъездить домой, найти снимок. Это может пригодиться. Известно, что стрелял вДениску черноусый турок. Но мало ли? «Русский Иван» тоже может быть к этомупричастен.

– Ты что, уснул? – Голос Ольги раздавался как будтоиздалека, хотя она стояла прямо над ним. – Тебе картошку жарить или варить?

– А? Что? – очнулся он, словно после глубокого обморока. –Какую картошку?

Ольга взяла в ладони его лицо и посмотрела в глаза.

– Тебе еще долго будет больно, – тихо сказала она, – но надожить дальше, Антошенька. Брата не вернешь.

Грозная и неприступная директриса специнтерната ГалинаГеоргиевна выполнила свое обещание, взяла Сквозняка на воскресенье к себедомой. Десятилетний мальчик впервые в жизни оказался в настоящей квартире.

Директриса имела две комнаты в небольшой коммуналке, встаром доме на Пресне. Она жила вдвоем со старухой матерью, ни мужа, ни детейне было.

Пространство двух комнат, заставленных красивой мебелью,показалось Коле огромным. Всюду были какие-то вазочки, салфеточки, статуэтки.Особенно понравился ему большой фарфоровый китайский болванчик, которого стоилотронуть, и он начинал выразительно покачивать головой.